Читать книгу "Коминтерн и мировая революция. 1919-1943 - Кермит Маккензи"

Можно высказать еще одно критическое замечание. Коминтерн постоянно, вплоть до начала войны в 1939 году, обещал, что коммунисты будут бороться за превращение войны империалистической в войну за свержение капитализма. Все же, когда было заявлено об «империалистической» природе Второй мировой войны (о чем говорилось вплоть до 22 июня 1941 года), Коминтерн предписал проводить мирный курс. Это было довольно пассивное, не имеющее жизненной силы движение, названное коммунистической линией, требование свержения как капитализма, так и фашизма при этом фактически не прозвучало.

Неспособность теории Коминтерна объяснить внезапные изменения в стратегии и тактике очевидна лишь в случае изменения отношения к фашизму. После того как в 1928 – 1934 годах фашистская угроза не получила серьезной оценки, Коминтерн стал усиленно призывать к крестовому походу против фашизма в 1935 – 1939 годах, тогда как в первые полтора года Второй мировой войны он внезапно перестал обращаться с таким призывом. В целом теория Коминтерна, возможно, очень слабо объясняет такие изменения в стратегии и тактике.

Роль, которая, согласно документам Коминтерна, отводилась КПСС и СССР в подготовке предпосылок для захвата коммунистами власти в других странах, была четко определена, поскольку она означала идеологическое руководство, вдохновляющую роль и моральную поддержку, оказываемую КПСС и СССР другим странам. Конечно, неоднократно говорилось о необходимости изучения другими коммунистическими партиями теории и практики коммунистического строительства в СССР. Влияние Советского Союза как государства, которое на практике занималось строительством социализма, всегда было внушительным, особенно когда необходимо было добиться поддержки коммунизма другими странами. В материалах Коминтерна постоянно приводились факты, что со стороны СССР на другие государства оказывалось давление с тем, чтобы помешать им развязывать войны. «Миролюбивая политика» СССР всегда интерпретировалась как важный фактор в укреплении мирового революционного движения, поскольку, как было заявлено, такая «миролюбивая политика» позволяла как СССР, «оплоту» мировой революции, так и зарубежным коммунистическим партиям стать сильнее и лучше подготовиться к неизбежным в будущем столкновениям с классовым врагом – мировым капитализмом.

О практической помощи другим странам со стороны СССР и КПСС, финансовой и имущественной, в материалах Коминтерна ничего не говорилось. Теперь мы можем обратить наше внимание на документальные свидетельства Коминтерна, касающиеся проблемы захвата власти. Переход от несоциалистического общества к социалистическому требовал, согласно материалам Коминтерна, ожесточенной борьбы за власть, которую коммунисты и их сторонники должны вырвать из рук «правящих кругов». Мирный эволюционный переход от одной формации к другой считался невозможным. Относительно развитым обществам Коминтерн предписал «пролетарскую социалистическую» революцию; в относительно отсталых обществах должна произойти «буржуазно-демократическая» революция, которая в конечном итоге переросла бы в «социалистическую пролетарскую» революцию. Характерной особенностью каждой революции было насилие.

Коминтерн неизменно придерживался точки зрения о необходимости и неизбежности насилия, которое сопровождало это главное социальное изменение. Большое количество свидетельств с 1928 до 1943 год подкрепляет этот вывод. В материалах Коминтерна последовательно отвергался мирный демократический переход от одной социальной формации к другой. Таким образом, Коминтерн отклонил также возможность и уместность использования всех демократических принципов, имевших место в XIX и XX столетии. По существу, такой подход опирался на простое, но спорное утверждение, что воля людей, которые «неизбежно» должны были понять и почувствовать превосходство социалистической системы, не может быть реализована мирными средствами в несоциалистическом обществе. Эта главная идея, поддерживаемая Коминтерном, стара и ограниченна, так как она отрицает подлинные демократические достижения прошлого столетия. Коминтерн продолжает упрямо твердить, что ничто в политических методах со времен Меттерниха не изменилось. Авторитарная природа Коминтерна и коммунистических партий была, конечно, совершенно несовместима с демократическими процессами. Едва ли можно ожидать, что коммунисты, не будучи приверженцами подлинной демократии в своих рядах, могли поддерживать демократию за пределами своей партии.

Переход от несоциалистического общества к социалистическому обществу всегда должен был осуществляться под контролем и руководством коммунистов. Это распространялось на все типы обществ. Даже в странах со слабым уровнем развития капитализма, где первым на повестке дня стоял вопрос о «буржуазно-демократической» революции, революционное движение должно было осуществляться под руководством и контролем коммунистической партии. Таким образом, Коминтерн, по крайней мере начиная с 1928 года и далее, отрицал вообще какую-либо ведущую роль мировой буржуазии в переходе от феодального общества к капиталистическому. Вывод, к которому пришли Ленин и Троцкий в 1905 году, о том, что российская буржуазия не способна руководить «своей собственной» революцией, был обобщен и применен ко всем странам, в которых происходили буржуазно-демократические революции. Упрощенный взгляд здесь очевиден: только коммунисты могут привести к более высокой, с точки зрения коммунистов, стадии развития. Обычно главной «прогрессивной» силой во всех обществах признается одна и та же сила – коммунистическая партия.

Подробных свидетельств по практической проблеме захвата власти коммунистами существует относительно мало. Должны были быть созданы основные органы руководства революцией: советы и красная гвардия. В этой связи особо подчеркивалась важность военной подготовки пролетариата и других «тружеников». Военное время, по предположению Коминтерна, было всегда более благоприятным для революции, чем условия мирного времени, несмотря на наличие армии и оружия, которыми может воспользоваться существующий режим, чему способствует война.

Вопрос оказания практической помощи, предоставляемой Советским Союзом, революциям под руководством коммунистов в других странах, безусловно, остается одной из наиболее важных и интригующих проблем в теории Коминтерна. Отсутствие в теории Коминтерна откровенных заявлений, что Советский Союз послал бы вооруженные силы на помощь таким революциям, безусловно, не может быть принято в качестве свидетельства о том, что Коминтерн и КПСС проводили политику невмешательства. В документах Коминтерна в большом количестве имеются хвалебные заявления о расширении «социализма» при помощи советского оружия в период между 1918 и 1941 годами. То, что в теории Коминтерна не говорится об условиях оказания военной помощи другим странам со стороны СССР, имеет по крайней мере два объяснения: 1) широко известный аргумент, приводимый Коминтерном, что революция не может искусственно «экспортироваться», но должна быть по-настоящему вызвана объективными и субъективными факторами, имеющимися в наличии в каждой стране; и 2) существовавшая в Коминтерне негласная договоренность о том, что теория непременно должна скрывать или замалчивать определенные вопросы, с тем чтобы не мешать Советскому Союзу в осуществлении проведения обычной внешней политики. В случае нападения какой-либо империалистической страны на СССР Коминтерн недвусмысленно заявлял, что СССР не только должен был защитить себя, но и должен искать возможность для свержения капитализма во вражеской стране с помощью социалистической революции. Вероятно, в таком случае влияние советского наступления на империалистическую страну, как ожидалось, будет достаточным фактором для того, чтобы вызвать революционную ситуацию, при которой коммунистическая партия той страны может совершить революцию с советской помощью.