Читать книгу "Серп демонов и молот ведьм - Владимир Шибаев"

Грааль – в лабратории ученых!.. Грязных свиней “Воньзавода” на научно-лечебные свечи».

Потянул деревенский навозный ветерок, отогнавший последнюю тучку от ласкового осеннего солнышка, и под напором плаката-парусника кандидат не удержался и рухнул набок, как заваливается под гребнем волны наглотавшийся серфингист, и заорал:

– Твои, Ойничевич, шуточки?!… Ты, иуда, башмаками яму мне нарочно выскоблил?

Но находчивый завлаб отверг предательские инсинуации: «По научным трудам и ямка». И еще пару раз прошелся жирными глиноземными калошами по лозунгу недруга. Вспыхнуло было легкое сражение на флагштоках и потасовка с использованием тела толкаемого Скатецкого, но врезавшийся в группу господин мачо Моргатый и еще один сутанник разрезали спорящих и вновь включили их в круговой вангоговский ход.

Сановник вскинул бороду и запел в микрофон, указуя руцею в «Не ваших»:

– Братие. Сказано… За грехи ваши будет неправедно вино ваше, неправеден царь, неправедны женщины и несправедливы все свиньи человеческие и все дела их таковы и нет в них истины; и они погибнут в неправде своей… Дома их безопасны от страха, и нет жезла Божия на них…

Но противуположные не растерялись и, как говорится, были таковы. Какой-то гаденыш, которого Н. часто видел мельтешащим в ящике возле женских клозетов и звался который то ли Трахман, то ли еще как, вывел к подножию своей арены группу, в противоречие научному дефиле, бойцов. Статные, жгучие с разных сторон девицы, чуть прикрытые от положения «в чем мать родила», вышли на свой подиум с плакатиками «МАТЬ», «СВ. ОТЕЦ», «ДЩЕРЬ», «СВ. ВНУЧ», «ПРЕСВ. ЖУЧКА» и «КОША» и взялись кругом фланировать, изгиляясь в позах, цепляясь сомнительным паровозиком, размахивая кто бюстгальтером, кто штанишками от «кутюр», а кто и оптико-механическим устройством для домашнего показа. Собравшаяся прибывшая на показ публика взялась ржать, не найдя другого занятия. И тыкать пальцами в обе стороны. Причем «КОША», сволочь, присела на четыре лапки и взялась порочно водить задом перед «публикум».

Хуже другое. На импровизированную сценку «не ваших» выскочил осоловелый, чуть шатающийся дылда с мохнатой грудью, распущенными слева и сплетенными справа в африканские противогнидные косички волосами и взялся пародировать труженика-священника, корячась и дергаясь. Стоило тому возвестить, воздев руки: «Победа моя… сожгу того, кого увижу первого в доме своем…», как хамский оппонент, в котором многие узнали популярного у дам в последнее время мистика и астросадиста АКЫН-ХУ, стал стаскивать какие-то щепки, прыгать бешеной курицей, гоготать, щелкать зажигалкой и, показывая крупнокалиберный зад противнику, раздувать на корточках мнимый костер. Стоило благочинному возвестить: «…Я есмь альфа и омега… и явится первый и последний с обоюдоострым мечом и семью звездами в деснице и скажет: имею ключи ада и смерти…», как паясничающий скот стал скакать черным козлом, размахивать брелоком с ключами от авто и перочинным ножиком, открытым на штопоре, вывел семерых девок из ансамблей, начал их, визжащих, хватать за что попало, а потом затянул с ними, гнусавя и фальшивя, шлягер.

А если взялся вдруг серьезный человек кидать на них божьи кары, возвещая громогласно: «Пировал Бальтасар Вавилонский в честь золотых богов и идолов и пили из сосудов храма… и выйдет из стены кисть руки и начертит на извести стены… взвешен ты на весах и найден очень легким…», так немедленно дуралей и действительно скотина схватил напольные откуда-то весы, взобрался с картонкой из-под фасонной обуви, пробил картонку рукой и высунул оратору огромную фигу.

Смотреть на это издевательство над здравым смыслом Н. больше не мог. Тем более, выскочили перед двумя бушующими микрофонами депутат Иванов-Петров и с другой стороны лондонский освободитель аборигенов Пшедобжски и взялись поливать друг друга словесными помоями с крупными вкраплениями непереваренных цитат из нынешних царей и прошлых оракулов, а пристроившийся с бочка поляка Мафусаил Скирый так еще и затеял под монотонный микрофонный лай приплясывать полечку с неким вагинальным созданием невиданного пола и мычать не в ноту караоке с дамским ассамбляжем позади.

Литератор свернул чуть в сторонку и остановился возле уставшей дефилировать и вытиравшей лбы ученой братии. Найти господина Моргатого мачо в этой суете и толчее и призвать к ответу как серийного плагиатора не было никаких сил. Возле научных кадров он увидел известного в его прошлом Гришу, ныне провозвестника прав и толкователя добродетелей. Гришка явно скупал голоса, суя мятые знаки мелкого достоинства ученому гражданину Скатецкому с братиею. Братия недоверчиво, воткнув плакаты в глину, разглядывала подачки.

– Аванс, – сообщил Гришка, важно стряхивая с лацканов скроенного портным Нью-Бонд-стрит костюмчика следы помады и девичей шелухи. – За проход на позицию европеизма и законократии. Будете околачивать по полной, покинув уголок Святого Дурова и проржавевшие бастионы национализма.

– Врет, – предостерег коллег до болезненности разумный, но грубый Дудушко, которому с его дубовой башкой за бугром не светила даже луна. – Кинет, как всегда, на полдороге. На Смоленщине при отступлении до Парижу. Уж по его лисьей харе понято.

– А может, стоит начать жизнь с абсолютного нуля, с нулевого меридиана? – размечтался Ойничевич. – Получим по лаборатории на Мальдивах и Судетах, по гранту на нос, и ищи ветра в галилейском поле.

– Всенепременно, – подтвердил Гришка. – Все так, кто с мозгом, делают. Именно на Гавайях, левее Бермудского треугольника и по центру Флоридского заповедника. Выписываются звания грандов, пэров и мэров собственности. Вы и так ни черта по специальности не смыслите, а переехали в социологию тихой сапой. Вам самое время когти драть, ползти в сеть с крупной ячеей. Бросайте к этой вашей матери демонстративно ваши палки и перебегай дорогу в указанном месте. А наш взвод сатанистов поддержит жертвенным огоньком.

– Нет уж, господин еврохорошо одетый, – отчетливо отшил европеоида замдиректора филиала Святой Земли Скатецкий. – Нас мякиной не прокормишь. Мы люди семейные. Ваш этот позорный аванс моя лабораторная домашняя крыса в две миллисекунды сжует. Этого нам даже на раздумья мало. Пока полную раскладку походной кухни и выкладку нервотрат не представите, включая бонусы за свежую жену и приемную дщерь, к нам с подлостями не суйтесь.

– Извиняюсь, – встрял в научно-социальную тяжбу литератор H., – не видели ли друга моего Моргатого, мачо телеэкрана?

Ученые молча переглянулись с покупателем и, выхватив плакаты, взялись угощать Н. по спине и шее:

– Ищейка, филер! – орал Дудушко. – Филейку-то разукрашу.

– Подставной ванек, кукушкин сын, – доставал покрепче Ойничевич. – Сын страуса и геенны огненной, – но все же пару раз всыпал, будто случайно, Дудушке.

– Моргатовской креатурой представляется, – бесился в стороне Скатецкий. – Слышал, господин Гриша? У мачо все друзья – червонцы новой чеканки. А этот – полушка в церковный день на паперти.

Еле литератор унес от ученых привычные к бегу ноги. Надо было пробираться с другого бока, потому что, судя по визгам, на жертвенной площади разгоралась нешуточная фортеция. Литератор забежал с тыла и тут наконец увидел того, кого страждал, участвующего, правда, в замечательной мизансцене. И подойти к г-ну мачо не представлялось разумным.