Читать книгу "За далью волн - Роберт Линн Асприн"

— Ты.., англичанка?

— Такая же, как Фрэнк Китц и Г.Б. Сэмьюэлс. «Анархисты».

— Ты анархистка?

— Наверное. Нет, не совсем.

— Но тогда.., почему? Господи Иисусе, почему, Селли? Я правда, правда очень хочу понять!

Она оскалилась, словно готовящаяся сожрать добычу акула, обнажив при этом гнилые зубы Мирддина.

— Потому что я до смерти ненавижу всех вас, мерзкие ублюдки саксы!

Питер не сводил с нее глаз. Отвращение подкатило к глотке, словно жгучая желчь.

— Селли, но ведь ты и сама — одна из этих самых мерзких ублюдков саксов!

— Да? Знаешь, на этот счет я могла бы процитировать Джона Куэйла. «Знай я, что за мерзость эта жизнь, я бы и не подумала рождаться на свет». Сам понимаешь, я в этом не виновата.

— Мне кажется, ты сама не понимаешь, зачем сделала это. Она улыбнулась, откинулась назад, прислонилась к стенке стойла.

— С меня вполне хватит того, что я уничтожила тебя, твой народ, твою страну, твою культуру. Всех вас. Мало не покажется, а, гаденыш Питер Смит? Я сделала это потому, что смогла, мерзкий подонок.

— А ты… Питер Смит Кровавые Руки, ты хоть раз в жизни смотрел на себя в зеркало? Может, там и отражаться нечему? Ты, небось, и тени в полдень не отбрасываешь! Ты убил его, убил этого мальчика, Медраута, только потому, что думал: он — это я!

— Но разве ты теперь не понимаешь, почему я должен был сделать это?

Она злорадно ухмыльнулась. Устремила на Питера пристальный, долгий взгляд — ни дать ни взять, вылитый Чарли Мэнсон.

Питер не мог найти слов, которые разрушили бы упоение Селли победой. Он вытащил из ножен кинжал — тот самый, что уже прервал сегодня две жизни. Что теперь значила еще одна?

«Выходи, ну, выходи же, где бы ты ни был!» — призвал Питер Ланселота.

Селли, завидев обнаженный клинок, ухмыльнулась так широко, что странно, как только кожа не треснула на морщинистой физиономии Мирддина.

— Бери меня! — радостно воскликнула она. — Я твоя! Отправь меня обратно! Я вернусь, ты прекрасно знаешь, что я вернусь и окажу Dux Bellorum помощь в самый трудный час.

— Откуда ты вернешься? Из девственного леса, в котором и в помине нет никакой машины времени?

— Что?

— Я видел этот мир, прежде чем отправился сюда, Селли. Там никакой техники — даже автомобилей нет. — «Убей ее. Убей немедленно!» Но запертый в клетке сикамбриец почему-то не показывал зубы.

— Что ж, замечательно. Как хорошо, что я искушена в истории развития науки, — произнесла Селли, полуприкрыв веки под нахмуренными кустистыми бровями. — На восстановление тороида уйдет несколько лет, но я рассчитаю время и вернусь в Камланн через несколько недель.

— О… — проговорила она чуть погодя. — Похоже, я забыла тебе кое-что сообщить. Когда мы на днях беседовали с Марком — очаровашкой Медраутом, — он проболтался. Там, в реальном времени, твое тельце умерло, Питер, птичка моя.

Ты мертв. Когда ты умрешь здесь, когда Ланселот в конце концов изгонит тебя из своего тела, тебе крышка. Ты станешь достоянием истории. Adios, ты — призрак! — и она зловеще расхохоталась.

Неожиданно Питер заметил, что они уже не одни. Кучка легионеров обступила их с Мирддином. Воины стояли с отвисшими челюстями и наблюдали за их перепалкой. Питер услышал взволнованный шепот. «Вернусь.., в самый трудный час…» — «Mors ultima ratio», — проговорил Питер, шагнул к Мирддину и воткнул кинжал в грудь старика. Друид умер мгновенно, не издав ни звука.

«Проклятие! — вспомнил Смит. — Я ведь ей так и не сказал, что Артус убит. Теперь весь мир — к услугам саксов, он открыт для тебя и меня, старая перечница».

Vaya con dios «Ступай с богом (исп.).», кровавая Селли Корвин. Надеюсь, ты неплохо отдохнешь в «Краме».

Толпа воинов разразилась испуганными возгласами. Легионеры попятились от разбушевавшегося Ланселота, который теперь окончательно занял свое место. Еще несколько мгновений Питер смотрел на мир из своей новой тюрьмы — смотрел глазами Зверюги.

А потом он уплыл, улетел на крыльях смерти, мысленно навсегда простившись с Гвинифрой — единственной своей настоящей любовью.

«Cave canem» — была его последняя мысль. «Берегись собаки».

Глава 50

Анлодда теснее прижалась к Корсу Канту. Он нежно целовал ее. Шли часы, но юноша никак не мог уснуть. «У меня есть ответ», — сказал старый король, но больше не проронил ни слова. Ушел, оставив их с Анлоддой в своем павильоне, строго-настрого наказав не высовывать носа отсюда и сидеть тише воды, ниже травы.

— Гм-м-м… Анлодда, — неуверенно проговорил бард.

— Да, милый?

— Ведь в конце концов.., мы любим друг друга, верно?

— Да.

— И несмотря на то, что нам никогда не суждено пожениться, мы будем всегда любить друг друга?

— Да?.. — Она нахмурилась и подозрительно посмотрела на Корса Канта. — Корс Кант Эвин, надеюсь, ты не предлагаешь, чтобы мы накинулись друг на дружку, словно парочка диких свиней?

— Нет! Нет! — поспешно возразил юноша.

— Ты должен понимать: если я и выйду в конце концов за кого-нибудь замуж и если этот кто-то окажется человеком цивилизованным, вряд ли ему придется по душе мой отпрыск, зачатый раньше срока, и к тому же внешне как две капли воды похожий на одного барда. Так что.., если у тебя нет при себе мешочка из телячьей кожи, которые римляне надевают.., ну ты знаешь, на что.., то лучше бы нам воздержаться.

— Но ведь с Ланселотом.., ты…

— Питер? Он научился владеть собой. К тому же тогда со мной это было впервые. В первый раз не забеременеешь. Корс Кант посмотрел на возлюбленную.

— Бывает и такое, — заявил он уверенно.

— Нет, не бывает.

— Говорю тебе — бывает! Мои отец и мать зачали меня с первой же попытки.

Брови Анлодды взлетели вверх.

— Правда? Ну и ну… Ну что ж… Если волна нахлынет, придется ее одолеть.

— Ну а если ты, — продолжал Корс Кант, — вступишь в брак с каким-нибудь кельтом, язычником вроде Гвинифры? Эти любого ребенка принимают, для них это всего лишь доказательство того, что их жена не бесплодна.

— Гвинифра тут при чем? Я предпочла бы выйти замуж за мужчину.

— Ты понимаешь, о чем я говорю!

— Что ж, и этот мост будет сожжен, когда мы до него доберемся. — Она легла ближе к нему, нежно коснулась его щеки. — Корс, я хочу тебя. Но прошу, пойми меня, и не взваливай на меня новую ношу, покуда мы не разобрались, в какой миг в какие сапоги обуться и какой надеть плащ. А не то получится как тогда, когда перед голодной лисицей одновременно окажутся миска с едой и лающая гончая!