Читать книгу "Отец Кристины-Альберты - Герберт Уэллс"

Они бесполые, эти новые? Бобби взвесил эпитет. Предыдущее поколение женщин, искавшее эмансипации, подавляло пол, подавляло его так яростно, что его негативное присутствие стало доминирующим фактором их жизни. Они перестали быть позитивной женщиной, они превратились в фантастично негативную женщину. Но это новое множество не столько подавляло, сколько забывало свой пол, не считалось с ним. Кристина-Альберта свела на нет свой пол, не восставая против него, а удешевив его для себя, как удешевляет для себя свой пол мужчина, так что для нее он свелся всего лишь к меняющими настроениям и неожиданным порывам, и она могла перейти к другим вещам.

Перейти к другим вещам. Его воображение вновь обратилось к маленькой фигурке, решившейся завоевать мир для себя вопреки всем традициям.

Он испытывал сильнейшее стремление помчаться за ней в Лондон, быть возле нее, вмешиваться, защищать ее, укрывать от всех опасностей. Но он знал, что ничего подобного она не допустит. Ему придется остаться только ее другом и товарищем, быть у нее всегда под рукой, а если с ней произойдет несчастье, быть при ней.

Странно, что ему хочется быть при этой молодой женщине, забывшей свой пол. Как-то неожиданно. Быть может, это было частью гигантских биологических изменений данного времени. В прошлом биологическому виду требовалось, чтобы половина составляющих его особей специализировалась на деторождении и выращивании детей. Теперь же, очевидно, эта нужда отпала. Великое почитаемое достоинство жены и матери теперь уже устраивало не всех женщин. Определенный их тип мог при желании довольствоваться им. Однако огромные множества женщин рождались теперь, чтобы обходиться без него. Некоторые станут миловидными пиявками, вскоре утрачивающими миловидность, паразитирующими на любви и на уважении к материнству, подделками, фальшивыми подобиями. Другие вырвутся к истинно индивидуальной жизни, станут третьим полом. Быть может, в новом мире не будет только двух полов, а сложатся признанные вариация и подразделения. Вот какие предположения строил Бобби. Ведь если есть женщины, не желающие рожать детей, есть и мужчины, не желающие властвовать над женой и детьми. Но они все равно будут хотеть любви. Каждая особь социального вида нуждается в любви, и претерпеть тут неудачу значит вырваться из социальной жизни к бесплодию одиночества. «Взаимное утешение», — процитировал Бобби. Прежде Бобби мечтал о любви детей. Даже теперь он твердо помнил, что особенно мечтал о дочке, которую мог бы защищать и наблюдать. Но теперь ее заслонили мысли о Кристине-Альберте, интерес к ней. Он поражался, обнаруживая, насколько всецело она им владеет. Пока ему была нестерпима мысль о любой жизни, если в ней главным фактором не будет Кристина-Альберта. Но он может быть ей нужен, только если она будет его уважать. Шансов быть при ней в подчинении у него было не больше, чем стать ее господином. Во втором случае она восстанет, в первом — будет его презирать. Они должны стоять рядом. А поскольку она умна, очень способна и твердо решила работать упорно и отличиться на избранном ею поприще, он тоже должен работать упорно и отличится на своем. Он должен быть ей равным, оставаться ей равным, поддерживать это равенство…

Вот почему он напишет великий роман — не просто роман, а великий.

Он вновь поглядел на аккуратный заголовок.

— «Вверх-вниз», — прочел он. — «Пешеходный роман».

И тут ему стало ясно, насколько это неверно.

Он думал написать историю странствований в мире, каков он есть; историю радостных приключений уравновешенного человека в до конца дней системе вещей. Но Бобби начинал понимать, что нет и никогда не было мира, каков он есть, но только мир, каким он был, и мир, каким он будет.

— «Новые люди»! — прошептал Бобби, обмакнул перо в чернила и заключил заголовок в рамочку из точек. Затем внезапно вычеркнул два слова «Вверх-вниз», и написал взамен «Новая страна».

— Это может быть заглавием любого значительного романа, — сказал Бобби.

Он глубоко задумался, а затем исправил подзаголовок на «История исследователя неведомых земель».

Он зачеркнул все, начиная, от «исследователя».

— Путешественника против воли, — сказал Бобби.

В заключение он вернул «Пешеходный роман» в качестве подзаголовка.

Тут он заметил, что из сада доносится прерывистое постукивание, посмотрел в ту сторону и увидел, что на песчаной дорожке дрозд пытается разбить ракушку улитки. Но мягкий песок дорожки служил плохой наковальней.

— Глупой пичуге следовало бы поискать кирпич или черепок, — сказал Бобби и прикинул. — Думается, все цветочные горшки заперты в сарае…

— Не нравится мне, что эта пичуга попусту тратит все утро…

— Это и минуты не займет…

Он встал, вышел через узкую стеклянную дверь рядом с окном и отправился на поиски кирпича. Вскоре он вернулся с ним.

Но не пошел назад в кабинет, потому что, ища кирпич, заметил другого молодого дрозда, который забрался под сетку, накрывавшую клубнику, и насмерть перепугался, дурачок. А потому он вернулся туда освободить пленника. Минуты шли, а он все не возвращался. Быть может, увидел еще какое-нибудь живое существо, нуждающееся в помощи.

Тут в кабинет через открытую стеклянную дверь проник легкий ветерок, подхватил бумажный лист, который должен был представить нашего героя, и с плавной многозначительностью опустил на дрова, уложенные в камине. И там он пролежал долгое время.