Читать книгу "Ливиец - Михаил Ахманов"

Мы сели, и Принц сказал:

– Примите мои извинения, Ливиец. Боюсь, что все происшедшее истолковано не в нашу пользу – я говорю о ряде действий и событий, инициированных нами. Могло показаться, что вас используют… собственно, так оно и было. Но цель!.. – Он резко вздернул голову вверх. – Великая цель, идея, которая…

– Я пришел сюда не за извинениями. – Мой голос гулко раскатился под куполом лаборатории. – Я хочу узнать, что вы затеяли. Не из пустого любопытства, но потому, что сам я, и мой друг, и даже весь мой Койн втянуты в эту историю. Нас используют… Это вы верно сказали, Принц. Используют! Зачем? Для чего? С какими целями? Словом «великая» вы не отделаетесь!

Брейн примирительно вытянул руку.

– Успокойтесь, Ливиец. Я понимаю ваши чувства, ваше недоумение, ваше желание помочь близкому человеку – да, я понимаю и разделяю их! Разумеется, мы посвятим вас в сущность проекта, и вы убедитесь, что помощи тут не требуется. Ваш – и наш, добавлю – друг примет свое решение, и если наша идея будет обсуждаться человечеством, мнение Павла «pro» или «contra» сыграет свою роль. Возможно, решающую… – Координатор замолк и, сцепив на колене пальцы, вымолвил: – Однако идея и весь наш проект столь необычны, что требуют определенной подготовки. Я бы сказал, свежести восприятия.

– Что-нибудь вроде Мыслящей Биосферы? – поинтересовался я. – Или превращения в киборгов?

Они с улыбками переглянулись, потом Принц отрицательно покачал головой:

– Сейчас, Ливиец… сейчас вы поймете…

По мановению его руки дальняя часть помещения исчезла, и вместо нее возник знакомый зал с прозрачными колоннами. Они медленно скользили перед моими глазами, поворачивались, приближались и отдалялись, являя все расы, все народы и племена человечества. Европейцы и китайцы, негры и австралийские аборигены, монгол, полинезиец, индеец майя, таиландка, японец, эскимос, банту, бушмен, дравидка, житель Огненной Земли… Люди из Темных Веков, Эпохи Взлета и Эры Унижения, такие непохожие, такие разные… Почти обнаженные или в национальных костюмах, в боевом убранстве, в доспехах, тогах, туниках, плащах, саронгах… Сколько их было в земной истории? Миллиарды и миллиарды – страдавших, стремившихся к счастью, богатству, успеху и власти, проживших жизнь и канувших в вечность…

– Такое разнообразие культур, обычаев и обликов, – произнес Принц. – Белые, желтые, черные, краснокожие… Одни двухметрового роста, другие не выше десятилетних детей… Сотни религий и верований, тысячи мест обитания, на юге и севере, во льдах и джунглях, в горах и степях… Разные архитектурные традиции, разные одежды, разные достижения. Кто-то не знал колеса, а кто-то строил пирамиды, приручал животных, изобретал паровую машину и, наконец, шагнул на Луну и Марс. Наши предки, Ливиец… Как вы думаете, что между ними общего?

– Все они люди, – ответил я, но Принц недовольно поморщился:

– Люди! Это лежит на поверхности, мой дорогой. Элементарный вывод, не достойный вашего ума!

Брейн хмыкнул, и, поглядев на него, я понял, что имеется в виду. Общее было так очевидно с точки зрения его занятий и так трагично! Нередко я сам размышлял об этой печальной общности, испытывая едва ли не чувство вины, хотя скорее подходила жалость. Вина свободного и сильного потомка перед несчастным предком, жалость к его страданиям и тяготам, к его обреченности и страху перед небытием… Конечно, я знал, что между ними общего!

Рука Принца шевельнулась, и зал с колоннами исчез.

– Вижу, вы понимаете, – вымолвил он. – Они умерли! Все эти люди умерли – и те, что бродили в саванне с кремневыми дротиками, и те, что сумели подняться в космос. Огромная разница в знаниях, в технической мощи, в культуре, но одинаковая – и неизбежная! – судьба. Скажите, разве это справедливо? Разве мы, живущие тысячелетия в своих телах и вечно – там, в галактических просторах, – не обязаны что-то изменить?

– Тем более что это в наших силах, – сказал Брейн. – Вы, Ливиец, исследователь прошлого, Принц – нейрофизик, я – танатолог… Возможно, из нас троих я ближе всех стою к проблеме, острее чувствую ее. Я просмотрел множество записей в мегалите вашего Койна и видел всякую смерть, насильственную и естественную, смерть от болезней и старости, от пули и клинка, самоубийство, гибель под пытками, смерть во время землетрясений и наводнений. Неимоверное количество разных смертей! Но все они мерзки, все отвратительны… Разве наш долг не в том, чтобы сразиться со смертью и победить? Дать предкам еще один шанс? Рассеять в прошлом некий ментальный инструмент, который в случае смерти человека захватывает его психоматрицу, хранит ее в закапсулированном виде и по определенному сигналу…

– …пересылает к нам, – закончил Принц. – А мы уж позаботимся о надлежащем теле!

Прежние подозрения ожили, и под сердцем у меня похолодело. – Ловушки, – произнес я, – ловушки и темпоральный канал! Вот зачем они вам понадобились! Помнится, Принц, при первой нашей встрече вы спрашивали меня, есть ли в минувшем личность, мужчина или женщина, которых я пожелал бы спасти… Экстрагировать психоматрицу в ловушку Григса, перенести в нашу эпоху, наделить новой совершенной плотью… И что я вам ответил?

– А, старая песня! – Он махнул рукой. – Вы говорили о психологической несовместимости с нашей эпохой, о том, что люди прошлого, вернувшись к жизни, будут беспомощны в нашем мире и, значит, глубоко несчастны. Не буду спорить, это так – ведь мы при всем желании не можем изменить их примитивный разум. Но существует множество миров, в которых можно расселить десятки миллиардов в условиях изоляции, временного резервата. Возьмите хотя бы восемь недавно обнаруженных планет – тех, что что спасли от поглощения Воронкой. Каждая размером с Землю и способна прокормить сотни народов и племен! Люди из Темных Веков немногочисленны, им хватит одной планеты, может быть, двух. Остальные мы отдадим Эпохе Взлета по столетиям: девятнадцатый век, первая половина двадцатого, вторая…

– Но что же вы будете делать с Эрой Унижения? – перебил я. – С сотнями миллиардов людей, что обитали в подземных куполах? С этой гигантской инертной массой, привыкшей получать готовое сырье?

– В Галактике хватит свободных миров помимо Триолета, – заметил Брейн. – К тому же реактивация данного периода относится ко второй фазе проекта, когда мы получим достаточный опыт. То, о чем сказал коллега Принц, Эпоха Взлета и Темные Века, заселение Шивы, Брахмы и других планет – первая фаза. Но до нее будет еще нулевая, сугубо экспериментальная. В этот период ваша поддержка и опыт окажутся поистине бесценными. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Ливийцы, – прошептал я, – ливийцы-ошу…

– Вот именно. Малочисленные кланы, занимавшие скудные засушливые территории на краю света, практически не вступавшие в контакт с другими народами и, наконец, исчезнувшие без следа. Их быт, орудия, культура и язык не изменялись на протяжении двух тысячелетий; ливиец-ошу времен пирамид поймет ливийца эпохи Рамессидов. Очень подходящий объект для локального эксперимента! – С одобрением щелкнув пальцами, координатор добавил: – Мы изучили ряд сообществ, существовавших в замкнутых или почти замкнутых анклавах. Полинезийцы, шерпы, майя, некоторые другие индейские племена… Ливийцы, однако, предпочтительнее. Они обладают наибольшей приспособляемостью и жизненной силой. Скорее всего, мы переселим их в саванны Кришны, более богатые и плодородные, чем Западная Сахара.