Читать книгу "Слуги дьявола - Сергей Владич"

Богемия, 1229 год

Герман всматривался своими слезящимися воспаленными глазами в Тьму, затаившуюся в углу его кельи. В отблесках чуть дрожащего огонька масляного светильника ему мерещились там глаза самого дьявола. Ему казалось, что звучавший в келье — или только в его ушах? — голос, который произносил ужасные пророчества — одно за другим, — исходил именно оттуда, из этой непроницаемой Тьмы. Она ширилась, захватывая всю келью, медленно, по-змеиному обволакивая и самого Германа. Слабенький свет от лампы, его единственное оружие против Тьмы, ничего не мог с ней поделать. Германа била мелкая дрожь, донимал озноб. Он был болен, слаб и с трудом находил в себе силы для работы. Последние несколько месяцев его мучил жестокий кашель, и Герман чувствовал, как с каждым вдохом силы покидают его. У него не было сил сопротивляться Тьме, и он против своей воли стал записывать все, что говорил голос. А закончив писать, Герман уронил голову на манускрипт и потерял сознание.

Неизвестно, сколько времени прошло с тех пор, как он впал в небытие. Но когда Герман очнулся, лампа потухла, и ему пришлось заправить ее свежим маслом. Затем он прочитал только что им самим написанное и ужаснулся:

«Я вижу, и я знаю, что будет.

Когда свершится тысячелетие, пришедшее за нынешним, человек окажется перед темным входом в непроницаемый лабиринт. И в глубине этой ночи, в которую ему предстоит войти, он увидит лишь красные глаза Минотавра. Его ярость будет беспощадной к живущим в тысячелетии, которое придет за нынешним.

1

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, все золото окажется в крови. Взирающий на небеса и там увидит деньги, а кто в собор войдет — тот встретит там Ваала. В ростовщиков, менял и торгашей обернутся вассалы, меч станет защищать Змею. Огонь заполнит души, умерших от болезней забудут хоронить, а их останками украсят храмы.

2

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, всю землю, море, небеса собой заселит человек. Он станет призывать, не зная никаких границ, и будет рваться к власти, равной власти Бога. Но кончится все в одночасье, качнется, как пьяный исполин, помчится, как всадник слепой, ударами шпор загоняя коня в непролазную чащу, за которой в конце — только пропасть.

3

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, построены будут повсюду вавилонские башни, а в полях воцарит запустенье. Не будет Закона для всех, но у каждого свой, как у всякого подобного ему. Варвары отнимут города, и хлеба на всех не хватит, а зрелище будет одно — разрушенье. И люди, не имеющие завтра, устроят большой пожар.

4

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, голод настигнет людей, и руки их посинеют, и возжелают они новый увидеть мир. Но торговец придет и устроит пир, и будет яд предлагать в золотой оправе. Душу и тело отравит тот яд, и кто свою кровь с ним смешает, станут, как зверь в западне, насиловать и убивать, грабить и вымогать, и жизнь станет вечным концом.

5

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, к страстям и похоти потянется каждый, кто и как сумеет. Старик возжелает ребенка, отец обесчестит дочь. Мужчина захочет мужчину и женщина — женщину, и все сотворят это на глазах у всех. Кровь их станет нечистой. И зло поползет от дома к дому, тело познает весь грех и всю боль земли. Гримасы застынут на лицах, недуги скрючат тела. Любовь станет самой большой угрозой для тех, кто сам для себя не только плоть, но спасенья не будет.

6

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, голос, о законе и клятве кричащий, больше не будет услышан. Голос, о вере высокой молящий, останется гласом в пустыне. И мощные волны неверных хлынут, все затопив. Ложный Мессия сплотит вокруг себя слепых. Придет Неверный и будет говорить о справедливости и праве, его пора будет жаркой и разящей, и будет мстить он за крестовые походы.

7

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, гром смерти разразится над землею. Порядок и закон падут. Ненависть, как пламя в сухостое, людей охватит. Случится избиение солдат, безбожники задушат верных. Жестокость будет в каждом сердце и во всех. И города обратятся в пепел.

8

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, все будут знать, что в разных уголках земли творится. Увидят черных детей, чьи кости торчат через кожу, и тех, чьи глазницы кишат червями, и тех, в которых стреляют, как в крыс. Но человек, что увидит все это, лицом отвернется — для него нет выше личных забот. Как милость бросит горстку ржи, а сам спит на мешках добра. Что дал он правою рукой, назад он заберет другою.

9

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, каждая вещь обретет свою цену, и вода, и дерево, и воздух. В подарок никто ничего не получит, только купить можно будет теперь. Цена человека не больше чем фунт задней части свиньи. Кто ухо возьмет, кто сердце захочет — ничто тогда не останется свято, ни жизнь, ни душа. Споры пойдут за кровь его, и бренное тело будто стервятники падаль делить соберутся.

10

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, изменит человек лицо земли. Он будет мнить себя хозяином лесов и пастбищ, он пролетит все небо, перепашет земли, избороздит все реки и моря. Но земля станет бесплодной и голой, воздух будет гореть, и вода дурно пахнуть. Жизнь будет вянуть — человек уж растратит к веку тому всего мира богатства, и станет он, как волк одинокий, жить в ненависти и злобе.

11

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, то даже дети будут на продажу. А некоторых возьмут как жертву для гнусных наслаждений, чтоб прикоснуться к юной коже. С другими станут обращаться, как со скотом ничтожным. Неприкосновенная слабость ребенка будет забыта, и тайна детства канет в Лету. Жеребенком он объезженным предстанет, ягненком срезанным, со спущенною кровью. А человек будет знать лишь наживу.

12

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, без веры править будут господа, безвинным немощным народом помыкая. Они лицо свое сокроют и сокроют имена. Их замки неприступные укроются в лесах. И участь каждого и всех они решать возьмутся. Но никого чужого с собой не позовут в собранье, чтобы решать порядок мирозданья. Каждый будет на деле их крепостным, считая себя и рыцарем, мужчиной вольным. И тех из них, кто из диких деревень, с еретической верой поднимется против, побьют, уничтожат и заживо сожгут.

13

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, не будут люди больше к закону Бога обращаться. Они хотят, как всадник, жизнью управлять, и выбирать дитя еще в утробах женщин, и отмечать убийством тех, что стали нежеланны. Каким же станет человек себя вдруг Богом возомнивший? Имеющие власть захватят лучшие наделы и самых лучших женщин, а бедные и слабые — как скот. Их хижины убогие станут им тюрьмой, и страх, как яд, засядет в каждом сердце, его сжигая.