Читать книгу "Две могилы - Линкольн Чайлд"

Он снова поднял руку. Со стороны могло показаться, что он хочет поздороваться, но это было обманчивое впечатление. Фишер неожиданно хлестнул Пендергаста ладонью по лицу с такой силой, что сбил с ног.

— Вытащите у него изо рта эти штуковины, — приказал он.

Один из солдат, по-прежнему наставлявших винтовки на пленника, просунул ствол «люгера» между зубов Пендергаста, а затем запустил ему в рот свои пальцы. Через мгновение он протянул Фишеру то, что обнаружил во рту агента: крошечную отмычку, накладные щеки вроде тех, что артисты используют для изменения внешности, и стеклянную ампулу с прозрачной жидкостью.

Солдаты подняли Пендергаста на ноги. Из разбитого носа агента текла кровь, глаза побелели от ярости.

— Теперь не осталось никаких сомнений, — сказал седовласый, продолжая разглядывать пленника. — Это действительно наш дорогой агент Пендергаст. Как мило с вашей стороны проделать столь долгий путь, чтобы встретиться с нами. Позвольте представиться. Меня зовут Вольф Конрад Фишер. Я тот самый человек, который похитил вашу жену.

Он снова улыбнулся.

Пендергаст ничего не ответил, и Фишер продолжил:

— Должен признать, что ваша маскировка была недурна. Я понимал, что такой человек, как вы, непременно отправится разыскивать меня… нас. И допускал, что вы, со своими феноменальными способностями, в конце концов нас найдете. Но я никак не ожидал от вас подобного хода. Вместо того чтобы тайно прокрасться в город и выдать себя за местного жителя или прятаться в лесу, вы устроили дерзкий спектакль. Все это Scheiße насчет Королевы Беатрис — великолепная легенда. В особенности потому, что она правдивая. Я восхищен вашей изобретательностью.

Он еще раз затянулся, держа сигарету кончиком вверх, чтобы пепел не падал на ковер.

— В чем вы ошиблись, так это в трюке с Эгоном. Видите ли, Эгон вырос в лесу, он отлично знает лес. Как только мне сообщили, что он потерял вас, я сразу понял, что вы не простой биолог.

Пендергаст никак не отреагировал на его слова.

— Нас с коллегами весьма впечатлили ваши действия на «Фергельтунге». Конечно, это было большое потрясение — узнать, что Хелен Эстерхази жива. Нам очень хотелось продолжить связанные с ней исследования, но вы вынудили нас оборвать эту ниточку довольно грубым образом. Но нам, по крайней мере, удалось отыскать могилу, которую вы для нее вырыли, и произвести вскрытие останков.

Фишеру показалось, что один глаз Пендергаста слегка дернулся.

— О да, мы не могли упустить такую возможность. Мы ведь прежде всего ученые. Ваше эффектное и неожиданное вмешательство в нашу программу, которая так и называется — «Vergeltung»[96], и последовавшая за этим погоня — все это сильно обеспокоило нас. Но мы, как истинные ученые, быстро пересмотрели свои планы и решили включить вас в завершающий этап нашего эксперимента. Нам предоставили шанс, и мы им воспользовались. Итак, благодарю вас за помощь.

Пепел так ни разу и не упал с вертикально поднятой сигареты. Фишер подошел к серебряной пепельнице и затушил окурок.

Тонкими пальцами он взял маленькую ампулу, лежащую на столе вместе с другими изъятыми у Пендергаста предметами, и задумчиво покатал ее между пальцами.

— Я преклоняюсь перед вашей храбростью. Но вы вскоре убедитесь, что в этом не было никакой необходимости. Наоборот, мы поможем вам решить эту проблему.

Он обернулся к солдатам:

— Отведите его в четвертую камеру.

65

Четвертая камера находилась в самой утробе старой части крепости. Длинное, как тоннель, помещение со сложенными из массивных базальтовых блоков стенами и сводчатым потолком освещалось одной-единственной лампочкой. Конвоиры стволами винтовок подтолкнули Пендергаста к стене, заставили широко расставить руки и ноги и закрепили их во вмонтированных в стену железных браслетах.

Под контролем Шермана они тщательно проверили надежность креплений, затем выключили свет и вышли из камеры, закрыв за собой тяжелую железную дверь. Лишь слабый отблеск света проникал в камеру через смотровой глазок в двери, но вскоре и он погас, когда глазок прикрыли заслонкой.

Наступила полная темнота.

Пендергаст прислушался. Солдаты остались стоять за дверью, он различал их голоса, стук шагов. Больше ничего не удалось уловить: мешал отдаленный гул мощных генераторов и еще какой-то звук, доносящийся снизу, — возможно, движение магмы в недрах потухшего вулкана. Он ощутил слабое, но отчетливое дрожание стен и потолка, словно вся крепость вибрировала в унисон гигантскому камертону, расположенному глубоко под землей.

Пендергаст стоял в темноте, прикованный цепями к стене, и слушал. А еще он размышлял. Обдумывал то, что сказал Фишер.

Через час Пендергаст услышал шаги. Тяжелый засов со скрежетом отодвинулся. Дверь открылась, и в камеру хлынул свет, очерчивая силуэты двух людей, стоящих на пороге. На мгновение они слились в один, затем посетители шагнули вперед, и их контуры разделились. Под потолком вспыхнула лампочка, и Пендергаст смог наконец разглядеть Фишера и Альбана.

Альбан. Настоящее лицо Альбана, без грима, косметики и прочих ухищрений.

Он действительно был очень похож на Тристрама, но в его чертах отражался совсем другой, противоположный характер. Уверенный в собственных силах, обаятельный, слегка высокомерный и самодовольный, Альбан держался с ледяным спокойствием и отрешенностью от всех чувств и страстей.

Во многом он больше, чем Тристрам, походил на отца. Впрочем, Пендергаст с горечью и волнением отметил, что глаза и рот достались сыну от матери. Но чем дольше он вглядывался в бледное скуластое лицо с высоким лбом, фиолетово-голубыми глазами, светлыми волосами и четко очерченным ртом, тем острее чувствовал в парне какой-то изъян. Странную пустоту, зияющую брешь в том месте, где должно быть сердце.

Только после этого Пендергаст обратил внимание на одежду сына: чистую свежевыглаженную рубашку, полотняные брюки простого покроя на широком ремне и крепкие кожаные ботинки ручной работы. Этот наряд резко отличался от элегантного дорогого костюма Фишера, его золотых часов, перстня и зажи галки.

Наконец Фишер заговорил:

— Агент Пендергаст, позвольте познакомить вас с вашим сыном Альбаном.

Альбан стоял рядом и внимательно смотрел на отца. По выражению его лица трудно было определить, что чувствовал юноша в этот момент. Он полностью контролировал свои эмоции.

— Привет, отец, — произнес он низким приятным голосом, без того резкого акцента, с каким говорил Тристрам.

Пендергаст не ответил.

В дверь громко постучали.

— Заходите, Бергер, — сказал Фишер.

Низкорослый, очень худой мужчина с острым подбородком зашел в камеру, держа в одной руке медицинскую сумку, а в другой — складной столик. Следом за ним один из солдат привел Эгона, подталкивая его стволом винтовки. Жесткие волосы провожатого были взъерошены, лицо побелело от испуга. Взгляд казался затравленным.