Читать книгу "Шифр Магдалины - Джим Хоган"

«НЛО над Биаррицем!»

— Ох! — пробормотал Джек, непрестанно прохаживаясь по комнате, пока наконец не дошел до письменного стола Уоткина.

Здесь две вещи сразу бросились ему в глаза. Первой была красная лампочка, горевшая на телефонном аппарате Уоткина и указывавшая, что кто-то (скорее всего сам Уоткин) в соседней комнате звонит по телефону. Второе, что привлекло внимание Данфи, была… его собственная фотография.

Снимок был размером с тот, что вклеивается в паспорт. Он был прикреплен к записке от директора Отдела изучения проблем безопасности Гарольда Матты. Потрясенный, Данфи прочел от начала до конца записку, в которой давалась характеристика человеку, изображенному на фотографии и известному под именами Джон Данфи, Керри Торнли, Джек. Далее говорилось, что он…

«…вооружен и чрезвычайно опасен. Имеются сведения, что он путешествует вместе со спутницей, пользующейся поддельными документами. Объект выдавал себя за федерального чиновника в Канзасе, ранил агента ЦРУ в Лондоне, способствовал рассекречиванию документов государственной важности в Швейцарии. В ходе его проникновения в Архив в Цуге были похищены документы, имеющие отношение к файлам „Андромеда“ по „МК-ИМИДЖ“, а на двоих сотрудников архива было совершено нападение. В наши представительства в Лондоне, Париже и Цюрихе посланы команды-сафари. В случае обнаружения объекта немедленно связаться с ближайшей из них».

«О черт! — подумал Данфи. — Что это за „команды-сафари“?» Ответ напрашивался сам собой: именно то, что ты думаешь. Джек снял свою фотографию с записки и вместе с ней вернулся в кресло. Садясь, показал снимок Клементине и прошептал:

— Мы действительно облажались.

— Что?!

— У нас, наверное, не более десяти минут, — сказал он, засовывая фото в карман куртки. — Пора уходить. Он уже звонит по телефону.

Мгновение спустя появился Уоткин с охапкой каких-то рукописей и свитков под мышкой. Его физиономия выдавала крайнюю степень волнения.

Разместив их на одном из библиотечных столов, Уоткин положил по углам тяжелые фолианты. Джек и Клементина подошли к нему.

— Вы видите перед собой генеалогическое древо Меровингов, — сказал он, — подготовленное специалистами, работавшими на Наполеона, в первые три года XIX столетия.

— Длинноволосые короли, — пробормотал Данфи.

Губы Уоткина искривились в гримасе истинного сноба.

— Их также называли королями Грааля.

— Они похожи на старинные рукописи, украшенные орнаментами, — заметила Клементина, указав на изысканный узор на полях свитков. Там были изображения львов, херувимов, цветов и волхвов. А посередине вилась причудливая вязь родственных отношений, от наполеоновской эры к эпохе крестовых походов, а от них к началу Средневековья и, наконец, к самому Меровею.

— Очень красиво, — заметил Данфи.

— Даже и представить себе не можете насколько! — откликнулся Уоткин.

Данфи внимательно рассмотрел имена на генеалогическом древе и разочарованно отметил, что почти все они ему малознакомы. Дагобер II, Сигизберт IV. Эти он по крайней мере встречал в файлах «Андромеды», хотя и не имел ни малейшего представления о том, кто они такие.

— Кто такой Дагбер? — спросил он.

Уоткин презрительно поморщился.

— Да-го-бер. Его отец был королем Австразии…

— А что такое Австразия?

— Северная Франция и несколько частей Германии. Очень интересная история, — признался Уоткин. — Похожа на сказку. Когда отца Дагобера убили, самого его похитил мажордом дворца и спрятал в монастыре в Ирландии. У них явно не хватило духа убить ребенка. Спустя несколько лет сын мажордома сделался королем, а Дагобер вырос, стал взрослым мужчиной.

— И когда все это произошло? — спросила Клементина.

— В 651 году. Ему удалось возвратить себе трон в возрасте двадцати трех лет.

— А что было потом? — спросил Джек, вспомнив, что у них, вероятно, остается не более пяти минут.

Уоткин пожал плечами:

— Он погиб.

— Каким образом? — поинтересовалась Клементина.

— Его убили во сне, вонзив копье в глаз.

— А кто был убийцей? — спросил Данфи.

— По свидетельству хроник, оруженосцы Пипина Толстого.

— А на самом деле?

Уоткин презрительно фыркнул.

— Конечно же, люди, подосланные Ватиканом.

— А вот этот? — спросила Клементина. — Кто он такой?

— Сигизберт, — ответил Уоткин. — Он стал продолжателем рода.

— И сколько времени он еще продолжался? — спросил Данфи, подводя разговор к цели своего визита.

На лице Уоткина появилось растерянное выражение.

— Что вы имеете в виду?

— Где сейчас потомки Меровингов? Дожил ли кто-нибудь из них до нашего времени?

Уоткин пожал плечами.

— Только не пытайтесь убедить меня, — проворчал Данфи, — что со времен Наполеона никто не интересовался подобным вопросом!

Уоткин уныло усмехнулся.

— Ну в общем, — сказал он, — это не имеет принципиального значения. Как бы то ни было, последний из них жил здесь, в Париже.

— Не шутите? — выразил свое изумление Джек. — Кто он?

— Банкир, — ответил Уоткин. — Кажется, его звали Бернарден. Фамилии не помню.

Джек почувствовал, что может идти напролом, терять ему было все равно нечего.

— Гомелес? — спросил он.

Уоткин с изумлением уставился на него.

— Ведь я прав, не так ли? — воскликнул Данфи. Он повернулся к Клементине. — Вот видишь, я оказался прав.

— Откуда вам известно его имя? — выпалил Уоткин.

Данфи пожал плечами.

— Из Интернета. Я много работаю с Интернетом.

— И что с ним случилось? — спросила Клементина.

— С кем?

— С мистером Гомелесом, — сказала Клементина, и как только она произнесла это имя, с улицы донесся звук подъезжающей машины.

Уоткин подскочил, словно от звука выстрела. Отвернувшись от своих гостей, он начал поспешно сворачивать свитки.

— Кажется, его ранили на войне, — ответил он.

— На какой войне? — спросил Джек.

— В Испании. Он был добровольцем.

Клементина подошла к окну, отдернула занавеску и выглянула на улицу.

— Наверное, сейчас он очень стар, — сказала она.

Уоткин покачал головой и солгал:

— Полагаю, он уже умер. Он был очень болен. И не только из-за ранения. У него была… Как она называется? Pernicieuse anemie.[94]