Читать книгу "Браво-Два-Ноль - Энди Макнаб"

— Энди, ты очень глупый. Почему ты не хочешь помочь?

— Но я хочу помочь. Я хочу поговорить с офицером.

— Мы посмотрим.

Час спустя другой охранник, подойдя к двери, крикнул в окошко:

— Что ты хочешь?

— Мне нужно поговорить с офицером. Возможно, у меня есть то, что ему нужно.

— Может быть.

Часа через два-три меня отвели в тот же самый корпус, что и обычно, но в другую комнату. Там было очень холодно. Меня усадили на стул. Я услышал новый голос, который до этого еще не слышал ни разу.

— Энди, что ты хочешь мне сообщить? Почему ты так долго ждал? Зачем ты вел себя глупо, навлекая боль на себя и на своих товарищей? Мы не можем понять, почему ты так себя ведешь.

— Вчера мне сказали, что у вас в госпитале находятся наши люди. Я беспокоюсь за их судьбу — и за нашу тоже. Мне хочется надеяться, что вы будете о них заботиться.

— Разумеется, будем. Что ты думаешь — мы их просто убьем? Не будь наивным. Если ты нам поможешь, все будет замечательно. Мы твердим об этом с самого начала. Так значит, вот почему ты так поступаешь, ради остальных членов своей группы?

— Да, я не хочу, чтобы мои товарищи погибли.

— Энди, можешь о них не беспокоиться. Ты должен сделать это ради себя самого, ради своей семьи. Не беспокойся об остальных бойцах своей группы. Помоги нам, и мы позаботимся о тебе.

— Ну, меня очень заботит судьба тех, кто находится в госпитале. Я не хочу, чтобы они умерли.

— Подумай о себе, Энди. Сделай это ради себя самого. Ну а теперь расскажи, что ты делаешь на территории нашей страны?

— Я являюсь бойцом разведвзвода.

Послышалось оживленное щебетание по-арабски.

— Что такое разведвзвод?

— Взвод, в обязанности которого входит ведение тактической разведки, в том числе и в тылу у неприятеля. Такой взвод входит в состав каждого пехотного батальона. Он осуществляет тактическую разведку для нужд батальона. Нас вертолетом забросили на территорию Ирака, приказали выдвинуться к магистрали и считать количество военных машин, двигающихся в обоих направлениях, и докладывать об этом.

Я не мог знать, купятся ли иракцы на мой рассказ. Теоретически именно такие задачи и приходится выполнять разведвзводу, вот только его никогда не направляют в глубь территории, занятой противником. Однако мои объяснения звучали правдоподобно, а среди иракских офицеров, присутствовавших на допросах, были выпускники военного училища в Сэндхерсте и колледжа Генерального штаба. Оставалось надеяться: они услышат какие-то знакомые слова.

Снова зазвучали голоса по-арабски, я услышал, как кто-то входит и выходит из комнаты.

— Зачем вам понадобилась такая информация?

— Не знаю, нам сообщили только то, что имело непосредственное отношение к нашей задаче. Не сомневаюсь, вам известно, что все приказы начинаются с напоминания: «ознакомить только тех, кому это необходимо». Нам ничего не объяснили, потому что мы простые исполнители.

Послышались голоса одобрения.

— Сколько времени вы намеревались оставаться на территории нашей страны?

Я должен был исходить из предположения, что наше снаряжение попало в руки к иракцам, и те его тщательно исследовали. Если простые солдаты ничего не растащили, оценить ориентировочный срок действия нашей группы было можно по количеству пайков продовольствия.

— Нашей группе предстояло действовать на территории Ирака до четырнадцати суток, — сказал я.

— Какова была численность группы?

И снова определить это было просто по числу брошенных рюкзаков.

— Нас было восемь человек.

— Энди, где вы высадились?

— Если вы снимете с меня повязку и наручники и дадите карту, я смогу вам показать.

Иракцы оживленно заспорили между собой.

— Мы снимем с тебя повязку и наручники, но помни, Энди, мы считаем тебя очень опасным человеком, поэтому если ты сделаешь какую-нибудь глупость, тебя немедленно застрелят. Это понятно, Энди?

— Да, я все понял.

Даже если бы мне захотелось сделать какую-нибудь глупость, у меня все равно не осталось никаких сил. С меня сняли повязку, и я увидел перед собой офицера в оливковой форме. Другой офицер сидел в дальнем левом углу комнаты, в камуфляжной куртке поверх летного комбинезона. Вместо ботинок армейского образца у него на ногах были модные штиблеты, в которых, похоже, щеголяла вся верхушка иракской армии.

Говорил тип в оливковом мундире. Голос его я никогда прежде не слышал, но говорил он на безукоризненном английском. Внешне он напоминал арабскую версию американского комика Ричарда Прайора, с обычными для араба черными волосами, зачесанными назад, и в ладно скроенной, очень чистой, безукоризненно отутюженной форме. Помимо него в комнате было еще трое-четверо офицеров, куривших и пивших чай из маленьких чашек. Но все остальные были в дешевых и плохо выглаженных костюмах.

Я сидел лицом к окну. За окном виднелись деревья и стена. В комнату лились потоки солнечного света.

По обе стороны от меня стояли охранники. Один из них приставил мне к голове пистолет на тот случай, если мне вздумается начать прыгать по комнате, выделывая приемчики карате, — или чего еще от меня ждали.

На столе лежала одна из наших собственных карт.

— Вы не возражаете, если я встану со стула и подойду к столу?

— Вставай.

Охранники подхватили меня под руки и подтащили к столу. Дуло пистолета не отрывалось от моей головы.

Я приблизительно указал место нашей высадки.

— Да, Энди, совершенно правильно. Это нам известно. Нам известно, когда вы высадились, поскольку мы это слышали. Вы высадились ночью, за два дня до того как вас обнаружили, не так ли? Ты нам помогаешь. Это очень хорошо.

Ложь, которую я говорил, должна была частично основываться на правде. Только такой и может быть хорошая, правдоподобная ложь. И я усвоил это не во время обучения. Этому я обучился еще в детстве.

— Покажи, где вы прятались.

Я указал на изгиб магистрали.

— Да, хорошо, нам это известно. Очень хорошо, Энди, ты нам помогаешь. А теперь повтори еще раз, сколько вас было человек?

— Восемь.

— Перечисли их по фамилиям.

Тут не было ничего сложного. Иракцам известно, что нас было восьмеро. Теоретически если пятеро из нас у них в руках, живые или мертвые, им известны их фамилии, потому что у всех есть бирки с личными данными. И очень хорошо, если со стороны кажется, что я горю желанием помочь. Пусть так продлится хоть какое-то время. Как знать, быть может, иракцы сорвутся с катушек, и мне до конца своих дней придется отвечать им на вопросы. Но на данном этапе у меня не было выбора. Неужели мне нужно было проверить, блефуют ли они и готовы ли выполнить свои угрозы? Я должен был воспринимать все всерьез.