Читать книгу "Сестры-близнецы, или Суд чести - Мария Фагиаш"

— Ну вы же видите, она симулирует, — проворчала надзирательница.

Врач сердито посмотрел на нее и обратился снова к Алексе.

— Значит, она сейчас в Швейцарии. На глазах Алексы показались слезы.

— Я ее так любила… — жалобно со слезами прошептала она.

Врач сделал ей еще один укол, и через несколько минут она заснула. Доктор Нидермайер позвонил в клинику Шаритэ и сообщил о психическом расстройстве у находящейся под следствием заключенной; необходимо подготовить для нее в закрытом отделении отдельную палату.

Капитан Ивес, хотя и допускал промахи при расследовании убийства Годенхаузена, но его предсказание о той буре, которая поднимется в прессе, полностью оправдалось. Всеобщее возмущение поспешным осуждением к двадцати годам каторги невиновного простого солдата нашло отражение в многочисленных язвительных статьях против армейской юстиции.

Из банального, казалось бы, уголовного преступления на любовной почве — любовник убивает ревнивого супруга — газеты с огромными заголовками соорудили процесс десятилетий.

После того как Алексу перевели в психиатрическое отделение клиники Шаритэ, следствие теперь велось не в Алленштайне, где военные власти многое хотели бы скрыть от общественности, а в Берлине, под оком вездесущих репортеров. Газеты широко освещали ход дела, а по мнению Николаса, даже с излишними подробностями. Кто-то в Полицай-президиуме — возможно, сам Ванновски — допустил утечку информации, согласно которой у Алексы была связь еще и с Николасом. Наличие второго любовника придавало и без того пикантной истории дополнительную остроту.

Едва увидев свое имя в газетах, Николас стал готовиться к реакции на это своего руководства. Ждать долго не пришлось. После перерыва на обед он нашел на своем письменном столе сообщение, что его хотел бы видеть барон фон Штока.

— Вы попали в неприятное положение, мой друг, — начал барон. — Надеюсь, вы понимаете, что, не будь у вас дипломатического иммунитета, вы уже сидели бы под арестом в следственном изоляторе?

Николас провел бессонную ночь, и у него не было сил даже на какое-то волнение.

— Я? Под арестом? Из-за чего?

— За укрывательство. Ваша любовница, между прочим, является подстрекательницей к убийству и…

— Это всего лишь утверждение преступника! А если все это ложь?

Штока не обратил внимание на возражения.

— Сначала вы селите ее в «Кайзерхоф», затем в меблированную квартиру, и каждый раз под фальшивым именем. Интересно, почему же?

— Потому, что она настаивала на этом. А вообще-то это имя вовсе не фальшивое. Это ее девичья фамилия.

— А вы не спросили ее, почему она скрывает свое имя?

— Она очень многое пережила, и я не хотел мучить ее такими вопросами.

— Я мог бы вам даже поверить, но попробовали бы вы это рассказать следователю!

— Не думаю, что до этого дойдет, — сказал Николас. — Она сейчас в клинике Шаритэ в психиатрическом отделении.

Это было для Штока новым.

— Откуда вам это известно?

— От ее адвоката, советника юстиции Венграфа.

Штока поморщился.

— У нее есть уже и адвокат? Да к тому же еще самый дорогой в Берлине! Как она может это себе позволить? Насколько я знаю, она совсем без средств. — Он резко поднялся, и Николас последовал его примеру. — Или это вы попросили советника заняться этим делом?

— Да. Я сделал это, господин фон Штока.

Поверенный в делах молча прохаживался по кабинету, затем опустился в кресло.

— Это просто невозможно себе представить. Где ваше благоразумие, Николас? Вы наняли Венграфа? Как вы могли такое себе позволить? Хорошо, я допускаю, что женщина провела вас, но, когда вы обратились к Венграфу, вы уже были в курсе дела. Вы не подумали, что это вам может стоить карьеры — впутываться в эту историю? Как это было с вашей стороны легкомысленно! Вы же не юнец неопытный, вы офицер Генерального штаба! Вы не только себя компрометируете, но и все посольство!

«Штока сейчас где-то около шестидесяти, в любом случае он недостаточно стар, — промелькнуло в голове Николаса, — чтобы обходиться со мной как с мальчишкой». В то же время Николасу показалось, что за этим выговором проскальзывает некая мужская солидарность, и поэтому он проглотил все упреки. Ему было ясно, что помочь теперь может только правда.

— Я люблю эту женщину, — подавленно сказал он.

Штока покачал головой.

— Черт бы вас побрал, Каради. — Последовало долгое молчание. — Да… я должен сообщить вам, что вы прусским правительством объявлены persona non grata. Короче говоря, можете укладывать чемоданы.

— Я не могу ее сейчас бросить на произвол судьбы. У нее никого нет. Только дед с бабушкой, престарелые люди очень скромного достатка в Венгрии. Они вообще не могут ей ничем помочь.

— Я ничего не могу для вас сделать, Николас. В министерстве иностранных дел здесь давно точили на вас зуб. Ваша дружба с князем Ойленбургом никак не способствовала симпатии к вам. Я уверен, что они только ждали удобного случая, чтобы вышвырнуть вас из страны. Ну да вы сами им дали для этого повод.

Николас был в отчаянии, причем ему было все равно, видно это было со стороны или нет.

— Я могу выйти в отставку и оставаться здесь как частное лицо.

Штока неверящим взглядом смотрел на него, а затем взорвался:

— Послушайте, Каради, вы действительно сошли с ума! Это только навредит и вам, и этой женщине. И вас в любом случае вышлют из страны, но отнюдь не так вежливо. С Венграфом вы имеете здесь самого успешного и влиятельного адвоката, и если он ее не спасет, то не спасет никто другой. Кстати, разве вы не помолвлены с некой графиней Винтерфельд?

— Да, помолвлен, — глухо сказал Николас и почувствовал, как он покраснел.

Штока, покачав головой, заметил:

— Так я и думал. Да, в веселую историю вы попали. — Он потер задумчиво лоб. — Я еще не закоснел окончательно и постараюсь вам по мере сил быть полезен. Пообещайте мне хотя бы не торопить события. Постарайтесь не принимать поспешных решений. Собственно, даже если эта женщина будет оправдана, она обесчещена до конца дней. — Он заметил на лице Николаса попытку возражения, но не обратил на это внимания. — Я не собираюсь судить ваши поступки, я хотел бы обратить ваше внимание на некоторые аспекты, которые вы ни в коем случае не должны упустить. В обществе с ней будут обходиться как с прокаженной. Как офицер, вы не сможете на ней жениться, вы вообще не должны будете находиться в ее обществе. Это означало бы конец вашей карьеры. Ваши друзья отвернутся от вас. Понятно, что, к счастью, вы человек состоятельный, но будете ли вы счастливы если вам придется закончить свою жизнь отверженным? Я не жду от вас теперь никакого ответа, мне хотелось только, чтобы вы обо всем этом подумали.