Читать книгу "Узник в маске - Жюльетта Бенцони"

— Это слишком опасно! Он не должен ничего знать о моих намерениях. Ты же должен навсегда забыть о нашей встрече.

Через час, в красной феске на макушке и в кожаном жилете, я оказался в порту, куда меня привел один из немых слуг визиря и где я был передан владельцу фелюги «Тира» — огромному пузатому греку с чеканным профилем, оглушительным смехом, железными мускулами под слоем жира, непревзойденным чувством юмора и редкой проницательностью ума. Вскоре мне представилась возможность убедиться, что Фазиль Ахмед Паша говорил чистую правду, Ставрос был умелым моряком, а я без затруднений влился в его экипаж из четырех преданных капитану человек.

На рассвете я смог оценить наше положение среди прочих судов с повернутыми к берегу носами, а также оглядеть корабли в заливе Золотой Рог. Всего один корабль пришвартовался параллельно берегу и покачивался на легких волнах, это был парусник наподобие голландского, но с малым водоизмещением, позволяющим сократить экипаж. С виду — мирный «купец», да и только!

— Тем не менее у него на вооружении четыре пушки, — со смехом сказал мне Ставрос. — И немудрено, надо же защищать груз ковров и русских мехов, который будет поднят на борт завтра! А паруса он распустит только в два часа ночи. Мы выйдем в море следом за ним…

— И будем его преследовать в Средиземном море? Но это невозможно, он гораздо быстроходнее нас!

— Наоборот, нам ничего не стоит его обогнать. Ты еще убедишься, что эта фелюга предназначена для скоростного плавания не хуже галеры. Ее мачты могут нести больше парусной оснастки, чем кажется, а при безветрии она превращается в настоящую галеру, может идти вперед на веслах! Разве тому увальню это под силу? Ты еще увидишь, — закончил он, хлопая меня по плечу, — на какое славное судно попал!

— Разве у тебя есть дела в Марселе?

— А как же! Вообще-то я работаю на братьев Бартелеми и Джулио Греско из Марселя, у которых здесь контора. Мы везем им кофе, корицу, перец. Если нас пустят ко дну, мы захлебнемся, наслаждаясь сказочным ароматом!

И он разразился оглушительным смехом, без которого не мог прожить и пяти минут. Вечером мы любовались «Доблестным». Ближе к полуночи, когда стало холодно, Ставрос, не говоря ни слова, подал мне подзорную трубу, в направлении парусника скользила по неподвижной воде шлюпка. Я смог хорошо ее разглядеть, яркая луна бросала с ночного неба свет на силуэты людей, сидящих в ней. Один из пассажиров неожиданно сорвал с головы шляпу и тряхнул головой. Знакомое движение! Его заставили снова нахлобучить шляпу, но я успел заметить, какие светлые у него волосы… Совсем скоро «Доблестный» снялся с якоря и двинулся в сторону моря. Мы тоже начали отшвартовываться…

Не буду утомлять вас подробностями путешествия, — продолжал Филипп, заметив бледность матери. Та подбодрила его улыбкой. — Оно прошло благополучно благодаря умению Ставроса и отличным мореходным качествам его судна. Французский корабль, изображая «купца», никуда не торопился и причаливал во всех значительных портах, так что нам случалось его опережать. Обогнув Сицилию и миновав Сардинию, мы избежали опасных встреч и, главное, не упустили из виду свою мишень. И вот однажды вечером мы достигли гавани Марселя. Ставрос, удостоверившись, что «Доблестный» еще не вошел в порт, направил свое судно к новой ратуше, которую как раз заканчивали возводить. Там мы заняли такую же выгодную для наблюдения позицию, как раньше — в Золотом Роге. От нас не укрылось, как человек в черном сел в шлюпку и устремился к строящейся пристани для галер и аббатству Сен-Виктор.

— Он собирается кого-то предупредить, — предположил Ставрос, успевший со мной подружиться и старавшийся мне помогать по мере сил. — Возможно, загадочный путешественник недолго будет оставаться на борту. Придется тебе и дальше следовать за ним…

Перед экспедицией на Канди я долго пробыл в Марселе, хорошо изучил город и знал, куда обращаться за помощью для продолжения путешествия, то есть за одеждой западного покроя и, главное, за лошадью. Меня встретили людные улицы, расходящиеся от церкви Сен-Лорен, на которых толклись сыны всех народов, населяющих Средиземноморье. Я был полон воодушевления, но ощущал и некоторое беспокойство, сумею ли я в одиночку взять след монсеньера и остаться при этом незамеченным? И тут мне неожиданно пришло на выручку само небо, я повстречал Гансевиля!

— Гансевиля?! — дружно воскликнули все трое слушателей. — Как он там оказался?

— Он искал судно, чтобы отплыть на Канди… Сперва я его не узнал, настолько он переменился после всего пережитого. Ведь он угодил в настоящий ад, сперва вознесясь ненадолго в рай, его молодая жена, в которой он души не чаял, умерла при родах, новорожденный сынишка через неделю последовал за матерью… Представляете, какие страдания выпали на его долю!

— Бедняга! — сочувственно прошептала Сильви. — Но ты говорил, что встреча с ним была для тебя удачей?

— Еще какой! Чтобы не сгинуть от горя, он решил разыскать Бофора, в смерть которого не хотел верить; он упрекал себя за то, что разлучился с ним ради собственного счастья, оказавшегося на поверку столь скоротечным. Можете себе представить, с какой радостью мы с ним обнялись при встрече, когда он признал меня, разглядев через вот эту самую бороду знакомые черты. Стоило мне рассказать ему о причине моего появления в Марселе, как он

ожил у меня на глазах. Конечно, полным радости спутником, каким он был прежде, ему уже не дано было стать, однако его рукопожатие оказалось железным. Его воодушевляла перспектива спасти горячо любимого герцога.

Мы разработали план. Перво-наперво было решение поселиться на постоялом дворе близ аббатства Сен-Виктор, где останавливаются паломники, не обращающие внимания на дурную репутацию тамошних монахов. Достоинство этого места заключалось в том, что оттуда, прямо окна, можно было следить за «Доблестным», стоявшим неподалеку. Я передал Гансевилю коня, которого успел приобрести, и пошел проститься со Ставросом. У него я и neреоделся из греческого костюма во французский. Получив меня несколько золотых, славный грек пообещал не покидать порт, пока в нем остается «Доблестный». Вдруг корабль уйдет из Марселя, так и не высадив на берег свое пассажира?

— Если это произойдет, — сказал Ставрос, — первым это заметишь и прискачешь галопом сюда, чтобы мы могли возобновить преследование. Я привык доводить порученное дело до конца!

Слава богу, не перевелись еще на свете достойные люди! Однако прошло несколько дней, а положение все не менялось. Мы с Гансевилем денно и нощно не отходили окна своей каморки и все больше беспокоились. И вот однажды ночью, на небольшой безлюдной площади неподалеку от постоялого двора, появилась закрытая карета, окруженная всадниками. С парусника тотчас спустили шлюпку и мы стали свидетелями той же сцены, что в Константинополе, только в обратном порядке…

Стараясь унять сердцебиение, мы молча спустились в конюшню, где оседланные лошади ждали нас ночи напролет. Через мгновение карета вместе с охраной неторопливо тронулась с места.

Так началась безнадежная погоня — безнадежная потому, что мы понимали, освобождение невозможно. Н было всего двое, а наших противников — если не армия, по крайней мере рота. Кроме этого внушительного эскорта, в Аксе прибавилось подкрепление. И все же мы не прекращали преследования. Дорога становилась все хуже, поднимаясь в горы, зато нам уже не составляло труда оставаться незамеченными. Карета двигалась все медленнее… Но верно говорят, как дорожке ни виться, а конца не миновать.