Читать книгу "Проклятие Янтарной комнаты - Стив Берри"

— Дворецкий упоминал о раскопках в Германии. Я читал статью об этом позавчера, кажется. Конечно, работы требуют вашего постоянного внимания. Почему вы здесь, а не там?

— Там нечего искать.

Лицо Лоринга выражало любопытство, ничего более. Маккой рассказал хозяину дома о раскопках, трех грузовиках, пяти телах и буквах на песке. Он показал Лорингу фотографии, сделанные Альфредом Грумером, вместе с еще одной, сделанной вчера утром после того, как Пол превратил оставшиеся буквы в надпись «ЛОРИНГ».

— У вас есть какие-либо объяснения, почему мертвец нацарапал ваше имя на песке? — спросил Маккой.

— Не думаю, что это сделал он. Как вы сказали, это только ваши домыслы.

Пол сидел молча, довольный тем, что позволил Маккою вести беседу, и оценивал реакцию чеха. Рейчел, казалось, тоже изучала старика.

— Однако, — продолжал Лоринг, — я понимаю, почему вы можете так думать. Первоначальные несколько букв в некотором роде последовательны.

Маккой встретился взглядом с Лорингом.

— Пан Лоринг, позвольте мне перейти к делу. Янтарная комната была в той пещере, и я думаю, вы или ваш отец были там. Неизвестно, до сих пор ли панели находятся у вас. Но я думаю, что когда-то они у вас определенно были.

— Даже если бы я обладал таким сокровищем, зачем мне было бы признаваться в этом вам?

— Вы бы не признались. Но вы бы не захотели, чтобы я сделал эту информацию достоянием прессы. Я подписал несколько соглашений о трансляциях с агентствами новостей по всему миру. Эти раскопки для меня — банкротство, но такая информация — настоящий динамит. Она позволит мне компенсировать по крайней мере некоторую часть того, что собираются получить мои инвесторы. Я предполагаю, что русские будут действительно заинтересованы. По слухам, они могут оказаться, мягко говоря, настойчивы в возвращении своего потерянного сокровища.

— И вы подумали, что я, возможно, захочу заплатить за молчание?

Пол не верил своим ушам. Он что, собирается трясти старика как грушу? Он и понятия не имел, что Маккой приехал в Чехию, чтобы шантажировать Лоринга. И Рейчел явно тоже.

— Подождите, Маккой, — сказала Рейчел с раздражением. — Вы не говорили ни слова о вымогательстве.

— Мы не хотим в этом участвовать! — эхом откликнулся Пол, чтобы поддержать позицию бывшей жены.

Но Маккоя было не удержать.

— Вам двоим придется смириться с моей программой. Я думал об этом всю дорогу. Этот человек не покажет нам Янтарную комнату, даже если она у него есть. Но Грумер мертв. Еще пятеро человек мертвы в Штодте. Ваш отец, ваши родители, Макаров — все мертвы. Трупы повсюду.

Маккой свирепо взглянул на Лоринга.

— И я думаю, этот сукин сын пытается внушить нам и всему миру, что ему ничего не известно!

Жилка пульсировала на лбу старика.

— Неслыханная грубость, пан Маккой! Вы приходите в мой дом и обвиняете меня в убийстве и воровстве?

Его голос был твердым, но спокойным.

— Я вас не обвинял. Но вы знаете больше, чем хотите сказать. Ваше имя упоминалось вместе с Янтарной комнатой в течение многих лет.

— Это слухи.

— Рафаль Долинский, — сказал Маккой.

Лоринг ничего не ответил.

— Он был польским репортером, который связался с вами три года назад. Он отправил вам отрывок статьи, над которой работал. Приятный человек. Он мне действительно понравился. Очень решительный. Подорвался на руднике несколько недель спустя. Вы помните?

— Я ничего об этом не знаю.

— Рудник рядом с тем, который внимательно осматривала судья Катлер. Может, даже тот самый.

— Я читал об этом взрыве несколько дней назад и не понимаю связи.

— Могу поспорить, — усиливал нажим Маккой, — прессе понравятся мои предположения. Подумайте об этом, Лоринг. Это попахивает замечательной историей. Международный финансист, потерянное сокровище, нацисты, убийство. Не говоря уж о немцах. Если вы нашли янтарь на их территории, они тоже захотят вернуть его. Русским бы тоже кое-что перепало.

— Господин Лоринг, — вмешался Пол, — я хочу, чтобы вы знали, что ни я, ни Рейчел ничего не знали об этом, когда согласились сюда приехать. Нашей заботой было разузнать что-нибудь о Янтарной комнате, удовлетворить некоторое любопытство, вызванное отцом Рейчел, ничего более. Я юрист. Рейчел — судья. Мы бы никогда не стали участвовать в шантаже.

— В объяснениях нет необходимости, — отрезал Лоринг.

Он повернулся к Маккою:

— Возможно, вы правы. Домыслы могут стать проблемой. Мы живем в мире, в котором общественное мнение гораздо важнее правды. Я понимаю эту настойчивость больше как форму страховки, нежели как шантаж.

Улыбка скривила тонкие губы старика.

— Понимайте как хотите. Все, чего я хочу, — это чтобы мне заплатили. У меня серьезная проблема с наличными, и я должен объясняться перед многими людьми. Цена молчания повышается с каждой минутой.

Лицо Рейчел было сурово. Пол чувствовал, что она готова взорваться. Маккой не понравился ей с самого начала. Она с подозрением относилась к его повелительной манере, была озабочена тем, что они ввязались в его деятельность. Теперь она его услышала. Он виноват в том, что они так глубоко в этом увязли. Его проблема теперь вытащить их.

— Могу я кое-что предложить? — спросил Лоринг.

— Пожалуйста, — сказал Пол, надеясь на хоть какое-то здравомыслие.

— Мне нужно время, чтобы обдумать создавшуюся ситуацию. Конечно, вы не планировали ехать сразу обратно в Штодт. Переночуйте здесь. Мы поужинаем и поговорим немного попозже.

— Это было бы прекрасно, — быстро отреагировал Маккой. — Мы все равно планировали найти где-то здесь гостиницу.

— Отлично, я попрошу дворецкого принести ваши вещи.

* * *

«Гауляйтеру Эриху Коху — от доктора Альфреда Роде, директора музеев искусств,

Кенигсберг, 9 августа 1941

Считаю крайне необходимым обратиться к Вам по следующему вопросу.

В то время как наши отважные воины… продвигаются к Петербургу, в огне войны гибнут культурные и исторические ценности мирового значения.

Не исключено, что такая участь может постичь и замечательнейшее произведение рук выдающихся мастеров, Янтарную комнату, национальную гордость Германии, находящуюся ныне в Екатерининском дворце города Пушкина (Царское Село).

Необходимо принять все меры для возвращения этого шедевра в лоно родины и, поскольку она сделана из прусского янтаря, в Восточную Пруссию, в Кенигсберг.

Как директор музеев искусств Кенигсберга я гарантирую ее принятие и размещение в одном из помещений Кенигсбергского замка.