Читать книгу "Танцующая с Ауте - Анастасия Парфенова"

Доплываю до противоположного края, стремительно разворачиваюсь, несусь назад. Движения чёткие, экономные, каждый мускул совершенно точно знает, что ему делать. Да, общение с Арреком определённо не проходит для меня даром. Ныряю, в несколько гребков достигаю дна, подплываю к внешней границе бассейна. Вода удерживается силовым полем, отражение света от поверхности бассейна выглядит совершенно по-особому. Устремляюсь вверх, выскакиваю на «сушу», активизирую набор осушающих заклинаний. Виор окидывает меня странным изучающим взглядом, ну очень напоминающим взгляд Раниэля-Атеро. Аналитик до мозга костей.

— Я не очень хорошо помню, что было до Эпидемии, но мне кажется, что за это время ты здорово изменилась, тётя Антея.

— Каждое мгновение меняет нас, Виортея-тор. Это аксиома. — Называю её официальным именем, чтобы подчеркнуть — разговор вышел из плоскости личных отношений.

— Ты используешь философию как оружие, причём обоюдоострое. — Это не вопрос, она просто рассуждает вслух.

— Согласись, это хорошее оружие.

— Философия — остановка жизни, небытие смерти. Ту замирает, ты выходишь за его пределы, за свои пределы, чтобы увидеть новый смысл. Это — высокое искусство. Не стоит так просто разбрасываться им направо и налево ради забавы или сиюминутного развлечения.

— Отсюда мораль?

— Морали нет. Просто меня раздражает лёгкость, с которой ты швыряешься заученными истинами.

— Меня тоже.

Она молчит, прищурившись и наматывая на палец длинную тёмную прядь.

— Ты плаваешь очень профессионально. Не для удовольствия, а так, будто от скорости и экономичности твоих гребков может зависеть жизнь.

Хмыкаю, вспоминаю милейшего монстрика, чуть было не пообедавшего нами с Арреком в неизвестном море неизвестного мира. Да уж, стимулов для ускоренного обучения у меня хватало.

— Вообще, в каждом твоём жесте, в походке и наклоне головы чувствуется та же выверенная экономичность, грация хищника, не желающего терять даром ни одной калории. В сочетании с импульсивностью и разорванностью движений вене это производит странное впечатление. Страшное.

— Это из-за ограниченной диеты. Сложно терять лишние калории, если не знаешь, когда в следующий раз удастся поесть.

— Знаешь, некоторые твои сен-образы не понимает даже Раниэль-Атеро.

Вот это заставляет меня замереть. В недоумении дёргаю правым ухом.

— Трудно поверить. Мои сен-образы — примитивные детские рисунки, наборы галочек и кружочков, не лишённые, правда, очарования. А принц-консорт Раниэль-Атеро может расшифровать любую информацию, он в этом лучший из лучших. Ты ошибаешься.

— Нет.

Внимательно разглядываю загадочно щурящегося аналитика. Моё новообретённое многогранное видение расщепляет образ, тысячи оттенков воспринимаемого складываются в тысячи смысловых узоров, чтобы тут же рассыпаться и сложиться в новые. Это азбука, это первая ступень обучения любого аналитика. Вот только я как-то умудряюсь воспринимать все точки зрения одновременно, сливая их в своём восприятии в целостную, непротиворечивую картину, не проводя границы между окружающим миром и собственным существом. Удивительное состояние, такое простое и столь естественное, что не могу не удивляться своей прошлой слепоте.

Она пытается произвести в моём сознании сдвиг. Надо признать, она преуспела. Только вот что же во мне изменилось?

— К чему этот разговор, Виортея-тор? С чего вдруг такой пристальный интерес к моей скромной особе?

— Ты считаешь, что интерес не оправдан?

— Я сыграла свою роль. Теперь события будут развиваться под контролем Матери клана.

— Возможно. — Она смотрит на меня изучающе. — Но согласись, наивно рассчитывать, что тебя совсем уж оставят в покое. Терять такой ресурс… Я бы на их месте ни за что не сделала такой глупости.

Напрягаюсь, удерживая готовые сорваться с языка вопросы и проклятия. Она делает лишь то, что я приказала, пытается мыслить как аналитик. Сейчас со мной говорит не Виор, несколько минут назад плакавшая навзрыд о своём потерянном детстве, а будущая наследница клана.

— У тебя есть что мне сказать?

— Нет. — Она задумчиво качает головой, — Не-ет, нет. Если бы они считали, что тебе нужно знать, они бы сами сказали.

Собираю всё оставшееся у меня терпение и киваю.

— Кстати, о них. — Многозначительно поглядываю в сторону пробивающихся сквозь стены лучей света. Шторм кончился, вскоре наступит местный эквивалент утра. — Они знают, где тебя демоны носят?

Она мгновенно теряет весь свой гонор крутого аналитика, с опаской поглядывает на светлеющий проём входа.

— Так я и думала. Что ж, если не терять больше времени, то, может быть, они так никогда и не узнают о нашей встрече.

Виор вскакивает, бросается к выходу. На полпути останавливается, подбегает ко мне, порывисто обнимает. Порыв ветра — и она уже уносится в светлеющие небеса, торопясь домой, пока её отсутствие не замечено. Усмехаясь, посылаю сообщение альфа-ящерам, чтобы пропустили путешествующего ребёнка. И ещё одно, для самой Виортеи. Маленькое напоминание о моих беспокойных соседях, о которых она, похоже, опять забыла. Подозреваю, это здорово придало девчонке ускорения.

Возвращаюсь назад, настолько погруженная в собственные мысли, что в буквальном смысле слова налетаю на Аррека, с видом архитектурного излишества подпирающего входной проём.

— Аут-те!

Потрясающе! Моё подсознание настолько привыкло считать этого человека частью меня, что даже не считает нужным предупреждать о его присутствии!

Резко отстраняюсь от него, пытаюсь уйти, но тут же оказываюсь в плену крепких мужских рук. Ну вот. Новый допрос. Да здравствует здоровый ночной сон.

Но вместо осторожных расспросов о виденной им только что сцене, дарай-князь выдаёт что-то странное.

— Знаешь, ты ведь действительно не позволяешь себе сосредоточиться на отрицательных эмоциях. Порой меня даже пугает стремительность, с которой ты выкорчёвываешь из своей души всё, что считаешь лишним.

Одариваю его яростным взглядом.

— Эль-ин ничего из себя не выкорчёвывают! Это люди борются сами с собой, мы лишь изменяем себя!

Его глаза холодны, как горные вершины, и столь же далеки.

— Ну да, ты просто… — Он пытается найти слова, которых не было и нет в человеческом языке, затем сдаётся и неумело производит на свет философский сен-образ. Исполнение ужасное, но я понимаю, что он хочет сказать.

Смягчаюсь, с улыбкой шевелю ушами, внося осторожные поправки в его произведение.

— Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на глупости. — У эль-ин есть старая поговорка: «Мужчины никогда не взрослеют». Трудно повзрослеть, если всерьёз думаешь, что будешь жить вечно. — Понимаешь, нужно сделать ещё так много, что я не могу позволить себе заниматься ерундой. Это слишком неконструктивно. Это требует времени.