Читать книгу "Бар «Безнадега» - Мира Вольная"

«Мя-мя-я-я».

Уговорил.

Я наклоняюсь и чешу приблудыша между ушами и под подбородком, он жмурится, мурчит так же хрипло и простужено, как и мяукает. Похоже на барахлящее радио на минимальном звуке.

- Ты сегодня за главного, парень. Проследи за девочкой, ей сейчас непросто, - бормочу рассеянно, снова пробуя вызвать тачку.

«Мя-мя», - отвечает мне кот, задирая голову сильнее, подставляя острый подбородок под пальцы с удвоенным старанием, а потом снова начинает «барахлить».

Такси по-прежнему приезжать за мной не хочет, поэтому через десять минут я – на улице, гипнотизирую гараж, вместе с котом. Каким-то совершенно непонятным для меня образом чудовище оказалось на моих руках. Вертит ушами, нюхает воздух, топчется лапами по руке. А я все еще чешу треугольную башку.

- Как думаешь, есть там что-то?

Вискарь молчит, и в этом молчании весь его скепсис.

- Спасибо за веру в удачу, друг, - ворчу, разворачиваясь снова к дому. Наверняка, есть и второй вход. Еще бы неплохо найти пульт от двери и ключи от тачки. И найти быстро, потому что, судя по тому, что я успела увидеть снаружи, времени чертовски мало.

Это не деревня, не закрытый коттеджный поселок, это непонятно что. Дом Зарецкого на отшибе, слева – брошенное поле, справа лес. И в другой ситуации я бы скорее всего поставила подобную уединенность в плюс, но не сегодня…

Сегодня время не играет мне на руку.

Ключи я нахожу на втором этаже, в кабинете, пульт находит Вискарь – сидит возле него на подоконнике кухни и невозмутимо вылизывается, когда я останавливаюсь в проеме.

- Будем считать, - чешу я животное где-то в районе тщедушной шеи, - свой корм на сегодня ты отработал.

«Мя», - отвечает чудовище, не отрываясь от своего занятия.

А я хватаю пульт и несусь к двери. А в гараже замираю, потому что…

Вторая тачка у Зарецкого… ну…. Неожиданно, на самом деле: не кроссовер, не выпендрежный спорткар, не паркетник. Это классический внедорожник, потрепанный и потасканный, огромный. Практически танк, на миг вызвавший во мне чуть ли не священный ужас.

В салоне – минимализм, в баке бензина – ровно наполовину. И я искренне надеюсь, что этого количества мне хватит, чтобы добраться до города, вставляя и поворачивая ключ в замке зажигания.

Процесс выруливания из гаража – мой страшный сон. Это чудовище действительно чудовище: ни чувствительности, ни послушания, все равно что вывести пса Мары на прогулку. Хрен его знает, куда собаку понесет и удержишься ли ты при этом на ногах. Молодой и дурной.

Мотор рычит, адекватный ноль на руле – только в моих мечтах.

Правда свое мнение о монстре я меняю, стоит только выехать за ворота. Дороги тут нет вообще никакой. Ямы, рытвины, ухабы, слегка утоптанная колея, и эта тачка тут как дома. Берет препятствия с легкостью молодого жеребца.

А еще через сорок минут я почти забываю о том, на что ворчала, как только завела механическое сердце зверя. Все ок, все просто прекрасно, и я даже позволяю себе прибавить газ.

Зарецкий к трубке все еще не подходит, автодозвон равнодушно считает количество звонков в молоко.

Я еду медленно и неуверенно, почти не обращая внимания на окружающее пространство, пропускаю несколько почти таких же разбитых и невнятных ответвлений, борюсь с периодически стреляющей в виски болью и мушками перед глазами.

Немного расслабляюсь только тогда, когда, к моему же удивлению, заросшая, разбитая колея выплевывает меня сначала на нормальную дорогу, а потом и на Ленинградку. Даже позволяю себе короткую остановку, чтобы взять кофе и сэндвич, залить бак.

Правда сэндвич я выкидываю в мусорку почти сразу же: еда кажется старой бумагой. Это нервы. Я не хочу ехать в Ховринку.

Заброшка – голодный монстр, и у нее давненько не было новых жертв в достаточном количестве для того, чтобы можно было снова уснуть. Я помню, как приходила туда чуть ли ни каждый день, помню, как забирала нескольких сатанистов из Немостора, кажется, что помню даже запах от разлагающихся трупов собак и кошек.

Мерзкое место.

Машину в итоге я бросаю в ближайшем дворе и уже от него мерцаю к больнице, ставя мобильник на беззвучный.

Время: без пятнадцати два. Я опоздала на пять минут.

Небо серое и тяжелое, лежит на крыше Амбреллы, кажется, что вот-вот заплачет, под ногами скрипят битое стекло, кирпич и мелкий мусор, ветер толкает в спину и ерошит волосы на затылке. А мне отчаянно хочется назад. В нутро неповоротливого, но надежного чудовища Зарецкого.

Я давлю в себе бредовые мысли, прячу лицо в шарф и иду к проволочному забору, всматриваясь в кажущееся обманчиво пустым и мертвым здание Ховринки.

Игоря не вижу.

Как всегда тут мне кажется, что на меня кто-то смотрит, что кто-то за мной наблюдает, ждет, пока я зайду. И, к сожалению, я знаю, что это не игра моего воображения.

Ховринка похожа, на самом деле, на «Безнадегу». У нее тоже есть сознание. Вот только если сознание «Безнадеги» не вызывает сомнений в нормальности, сознание этой заброшки, как разум параноидального шизофреника, остановившегося в своем развитии. Да и разумом бар все-таки наделил Зарецкий, а Амбрелла… сменила нескольких хозяев за десятилетия своего существования, напиталась от них адом и пороком, взяла то, что лежало ближе всего, сама, то, что никому не было нужно. Мусор. 

Немостор ситуацию только усугубил.

Все то, что они творили в стенах Ховринки, не могло не оставить следов. Убийства, неправильные ритуалы, кривые жертвоприношения, оргии, наркотики. Расчлененка и крики, боль, мучения.

Это место непредсказуемо почти так же, как непредсказуема московская погода, и сейчас я чувствую, как оно пробирается ко мне под кожу, сдавливает голову, лезет внутрь с грацией и упорством медведя-шатуна.

Скрипят и трещат деревья, мимо которых я прохожу, бестолково мечутся в небе птицы, слышны чуть дальше от меня, внутри самой Ховринки, чьи-то шаги. Возможно, Игоря, возможно, кого-то из постоянных обитателей. Тянет сыростью и плесенью из пустых окон.

Я подхожу с восточной стороны, огибаю здание, потому что отчего-то кажется, что бывший смотритель будет ждать меня внутри, в главном корпусе, и отправляю сообщение на тот номер, с которого он звонил, ускоряю шаг. Убраться с открытого пространства хочется почти до зуда.

Собачьи инстинкты. Инстинкты злой, бездомной шавки, твердят мне, что стоит поторопиться, что я и так слишком долго на виду. На грудь давит, сильнее ломит в висках, и слезятся от ветра, поднявшего в воздух строительную пыль, глаза.

Стоит проскользнуть внутрь Амбреллы, как к прочим приятным ощущениям прибавляется запах испражнений: острый и сильный.

Этот день, однозначно, меня радует.

Я вздыхаю в шарф и еще прибавляю шаг, пробую почувствовать Игоря среди всего того, что уже чувствую тут.