Читать книгу "Тот, для кого живу - Александра Ронис"

ГЛАВА 44

Благодаря тому, что рано спохватилась, по срокам Ксения успевала и на медикаментозный аборт, и на «мини». Выбрала последнее, потому что в душе все протестовало против приема таблеток. Больно, мучительно и вдруг не сработает. Пусть лучше уж врачи сделают все сами, так, чтобы наверняка. О том, что внутри нее живой малыш, такой же, как ее маленький Денис, она упорно старалась не думать. Это просто скопление клеток.

Чтобы успеть сдать все анализы, девушке приходилось «отпрашиваться» то у Веры Григорьевны, то у Юли под предлогом того, что нужно сходить к педиатру, отнести выписки из истории болезни сына или взять направление. В срочном порядке, тайком от всех, ей пришлось и отлучать сына от груди, сославшись на то, что из-за стресса с ожогом количество молока у нее резко уменьшилось. Всегда управлялась быстро, за пару часов, правда, переживала, что в день «икс» ей придется исчезнуть практически на полдня, а то и дольше, и сын, привыкший за время госпитализации быть постоянно с ней, даст всем жару.

А еще она хотела, чтобы прекратилась утренняя тошнота и недомогание, поэтому часы считала до заветного дня и радовалась, что никто ничего не заподозрил. Пока.

И наконец настал тот день, когда срок ее беременности сравнялся шести неделям. Перед выходом она поцеловала сынишку в вихрастую макушку, показала соседке, где лежат выстиранные и выглаженные для него вещи, и, подхватив приготовленный заранее пакет, тихо выскользнула из квартиры, пока Денис, отвлекаемый няней, не закатил истерику из-за ее ухода. И чтобы Вера Григорьевна не заметила смятения, написанного на ее лице. Сама-то Ксения прекрасно понимала, отчего лихорадочным блеском горели ее глаза, да иногда противная дрожь проходила по телу. Странное дело, в предыдущие дни и слез почти не было, а сейчас захотелось почему-то плакать. Было безумно жаль, тоскливо на душе.

Вся процедура заняла на удивление мало времени, каких-то несколько минут. Она даже не успела ничего понять толком. Накрутила себя перед кабинетом до такой степени, что у нее тряслись ноги, и все расплывалось перед глазами. Не без посторонней помощи с трудом залезла на кресло, еще острее чувствуя от этой позы собственную беззащитность, приготовилась к жуткой боли. Ее сразу предупредили, что наркоз будет местный. Сжала ладони в кулачки, крепко зажмурилась, стала считать про себя, чтобы отвлечься от чужих грубоватых прикосновений внутри себя.

Неожиданно стало больно, и через секунду где-то в ногах зажужжал «пылесос». Возникло непреодолимое желание отстраниться, соскользнуть с пластикового наконечника, но Ксения, стиснув зубы, приказала себе терпеть.

Не прошло и минуты, как внезапно все стихло. Девушка приподнялась на кресле.

– Это все?

– Полежи пока, еще не все, – безликий человек в медицинской маске у нее в ногах жестом показал ей, чтобы она не шевелилась.

Почему-то Ксения никак не могла распознать лица врача. На мгновение даже подумала, что это мужчина, а не женщина. Моргнула несколько раз, чтобы вернуть себе остроту зрения, и поняла, что это слезы стояли в глазах. Наверное, она слишком крепко жмурилась.

Вакуум снова заработал, и девушка опять напряглась, болезненно поморщилась.

– Шрам откуда? – кивнув ей на оголенный низ живота, спросила женщина, тем самым отвлекая от неприятных ощущений. Все-таки, это была женщина.

– Кесарево, – только успела ответить Ксения, как жужжание прекратилось.

– Вот теперь все, – медик подала ей руку, помогла спуститься с неудобных ступенек.

Девушке не верилось, неужели все? И ничего не поменялось вокруг? И жизнь продолжается, как и прежде? Только внутри все кровоточит и душа болит.

Ксюшу проводили в палату, положили на живот что-то холодное. Велели лежать, не вставая, пока не разрешат. Отвернув голову к стене, она лежала молча, не желая никого ни видеть, ни слышать. А еще чтобы никто не видел ее. Ведь то, что она сделала, это большой грех.

К обеду ее разбудили, всучили памятку с рекомендациями после аборта, дали блистер с противозачаточными (для устранения гормонального дисбаланса), снабдили остальными инструкциями – половой покой, никаких бань-саун-ванн, избегать переохлаждений-перегреваний, не поднимать тяжелое, контрольная явка через две недели. Ксения послушно кивала и мечтала поскорее добраться домой, обнять Дениску и замереть, слушая биение его родного сердечка. Может, бог ее когда-нибудь простит…

От слабости или от жары у девушки постоянно кружилась голова, и домой она шла, часто останавливаясь. Сейчас она дойдет до подъезда и отдохнет на лавочке, отдышится, приведет себя во внешне относительный порядок и только потом поднимется в квартиру. Но когда Ксения приблизилась к детской площадке, ей моментально захотелось превратиться в невидимку. На лавочке у подъезда сидел Денис и ждал. Ее?

– Привет, – при виде нее парень медленно поднялся со скамейки.

До боли вцепившись в ремешок сумочки, перекинутой через плечо, и придав лицу самое беззаботное выражение, какое она только могла, Ксения взглянула на Дениса с улыбкой.

– Привет… С днем рождения прошедшим.

– Спасибо, – парень смутился, ведь день его рождения они собирались отмечать вместе. – Я уезжал с родителями, – поспешил объяснить он свое длительное отсутствие.

Ксения понимающе кивнула, снова улыбнулась.

– Как мальчик? – спохватился парень, произнес скованно: – Сын… Ты?

– Все хорошо, Денис, спасибо, – бодро ответила девушка. – Мы поправляемся. Скоро и следов не останется, – ни у нее, ни у него.

Пауза затянулась. Он не знал, с чего начать разговор, как объяснить свой приход, потому как и сам толком не понимал, зачем он здесь. Она же уже устала фальшиво улыбаться, игнорировать тянущую боль внизу живота, делать вид, что у нее все замечательно. Парень, не отрываясь, смотрел на нее, и ей приходилось делать усилия, чтобы душевные и физические переживания не отразились на ее лице.

– Пока, – Ксения первая решилась прервать это неловкое подобие разговора, обошла Дениса и, вытащив ключи из сумочки, приложила зеленый кружок к домофону.

Дверь запищала, начала открываться. Парень решился.

– Подожди! – протянув руку над головой Ксении, он захлопнул тяжелую металлическую дверь, встал между ней и девушкой, оттеснив последнюю назад. – Нам нужно поговорить, – заявил уверенно, безапелляционно. И глазами впился в нее так, что, даже если бы она захотела, то все равно не смогла бы разорвать зрительный контакт.

– О чем? – с лица Ксении сбежала улыбка, щеки порозовели. От стыда ли, от гнева ли, непонятно. Возможно, им действительно нужно поговорить, но только не сейчас.

– О тебе, – брови Дениса нахмурились, глаза смотрели строго.

Как ни крепилась девушка, но все же заметно сникла. Неужели, избежать малоприятного, колючего разговора не получится? Пришло время держать ответ за всю свою ложь?