Читать книгу "Фридрих Барбаросса - Юлия Андреева"

Описанное мною ранее сражение произошло в День Вознесения Христова, 3 мая 1190 года. Пройдя по римской дороге, мы вышли в зеленую долину, расположенную между озерами Эбер и Акшехир, где разбили лагерь, желая дать отдых себе и животным. Здесь нас покинули султанские послы. Сначала вежливо попросили разрешения отбыть, дабы упредить своего господина о нашем приближении, а после послали слуг с новой просьбой, на этот раз отдать их вещи. Вот вам и союзники. Я брезгливо вернул их добро и решил готовить сражение. Не ждать, когда на нас нападут в незнакомой местности, а атаковать первыми.

Подошли к городу Акшехиру, а там засада.

— Эмир Акшехира требует выдать ему половину всех богатств, находящихся при нас, в качестве подорожной платы. В случае невыполнения требования армия Великого Акшехира возьмет все, что ей нужно, силой, — прокричал махонький посол в огромной, похожей на тыкву белоснежной чалме, и вслед за ним сказанное перевел дюжий толмач.

— Скажи ему, что рыцари прокладывают себе путь не золотом, а железом! — сообщил я, после чего наша конница смела стражу. В считанные часы защитники города были перебиты, а крепость взята приступом, разграблена и сожжена.

Следующий город на карте — столица Иконийского султаната Иконий. По нашим данным, войско должно было пройти через несколько богатых деревень, но турки побывали там раньше, уничтожая припасы крестьян, вырубая сады и выжигая посевы. Так что двигаться пришлось по голодной территории, преследуемые легкой конницей противника. Отправили разведку — шестьдесят молодых оруженосцев. Задание, найти пастбище для лошадей. И что же, на следующий день в лагерь подбросили мешки с их головами. А следом за ними пожаловали послы султана Кылыч Арслана с прежним требованием — отдать половину всего, что имеем, иначе утром они выведут против нас свои основные силы.

Многие предлагали махнуть рукой на Иконий и пойти через Армению, но в этом случае мы бы отступали, нагоняемые огромным войском. Люди начали роптать, были и такие, кто пожелал сдаться в плен, нежели и дальше продолжать этот неудачный поход. Наконец епископ Вюрцбургский велел своему оруженосцу помыться и побриться, выдал ему новые доспехи и посадил на коня, дав в руки крест. Сам же Готфрид подбил при въезде в лагерь ряженого закричать, что, мол, это сам святой Георгий, после чего все участники представления падали на колени, читая молитвы. Оруженосец подъехал к моему шатру на рассвете, когда большинство только начинало просыпаться. Что они видели? Силуэт удаляющегося всадника. Да простит меня святой покровитель крестоносцев, но это действительно подействовало. Люди воодушевились, рассказывая друг другу о благом предзнаменовании и предвещая победу над турками и благополучное завоевание Иерусалима.

На следующий день, после явления «святого» мы двинулись на Иконий и шли так уверенно в своей победе, что казалось, будто стрелы отскакивают от нас, не причиняя вреда. Турки лупили справа и слева, пытаясь зажать нас между двумя своими отрядами. Но настоящего сражения так и не произошло. Мы же разбили лагерь в саду султана, что огибает собой стены города. Да, я не оговорился, султанский сад как бы брал город в кольцо, так что мы почти не видели, что творилось на стенах.

Тут же созрел план действий, мы разделились на два войска, штурм повел Фридрих, я же со второй половиной рыцарей взялся прикрывать их тылы от султанских воинов, находящихся вне города. Непривычно, конечно, но да все бывает в первый раз. Видя наши приготовления к штурму, из ворот крепости выехал султан Арслан в окружении нескольких сотен всадников. Старый и тучный, после нашей последней встречи, султан казалось, добавил себе годков десять. Я знал, что после заключения между нами союза он разделил свои земли между сыновьями, оставаясь султаном лишь номинально. Должно быть, он хотел, чтобы я вошел в его положение. Дурак. Этот разговор был бы уместнее перед походом или сразу же после того, как он утратил влияние, дабы мы имели возможность заключить союз с его преемниками. Теперь же я смотрел на него как на предателя, которого следовало покарать за вероломство.

Наш молчаливый диалог происходил на расстоянии полета стрелы, но мы оба все поняли. Когда я мысленно назвал его предателем, недостойным пощады и снисхождения, Арслан вздрогнул и, развернув коня, вдруг помчался в сторону крепости, за ним поспешила его охрана. Возможно, я и не стал бы преследовать, пытавшегося укрыться за стенами крепости султана, но в этот момент отряд турок ударил по нашему левому флангу и начался бой. Одновременно, прикрывая отход своего правителя, с городских стен полетели копья, конники стреляли из маленьких луков, уже слышался звон железа. Поняв, что охрана султана до сих пор не успела протиснуться сквозь полуоткрытые врата, Фридрих устремился за ними. Врезавшись в хвост процессии, отважные рыцари ворвались в Иконий, после чего ворота все-таки закрылись, оставив сына в окружении его воинов в тылу врага.

Меж тем до нас донеслись звуки турецких барабанов, на подмогу к защитникам города устремилась конница Кутбеддина, так что не было времени протаранить ворота и прийти на помощь сыну. Впрочем, Фридрих — опытный воин и прорвался в крепость не один, а со своими верниками. Так что…

Турки применили уже знакомый прием, растянувшись неровной петлей и по мере приближения затягивая ее таким образом, чтобы часть наших людей оказались в окружении. И тут вдруг запели наши священники, одетые in pompa magna (в торжественных облачениях), они принялись служить мессу, словно не замечая творящегося вокруг.

— Кто умрет с молитвой на устах, тот попадет в рай! — во весь голос кричал Готфрид, сделавшись на мгновение невероятно похожим на Райнальда Дасселя.

И тут же несколько глоток затянула: «Что же мы медлим, что дрожим? Христос правит, Христос побеждает, Христос повелевает! Наша смерть будет нам наградой! Вперед, Христово воинство! Обретите своей кровью Царство Небесное!»

То ли молясь, то ли изрыгая проклятия, рыцари вновь бросались в бой, дабы погибнуть с молитвой на устах, но прежде утопить в крови тех, кто не знает Христа.

— Построиться в клин, «свиньей», быстро! А теперь вперед пшли. Выставив перед собой копья, мы двинулись на противника, оттесняя, сминая, убивая. Такой техники Кутбеддин не знал, устрашенные, его воины бежали с поля боя.

Когда мы расправились с конницей, ворота крепости распахнулись и мы увидели живого и здорового Фридриха, восседавшего на своем боевом коне. Рядом с ним молодой знаменосец нес прорванное в нескольких местах знамя, понятия не имею, как оно уцелело и зачем было тащить его вслед за улепетывающим султаном. Скорее всего, случайность, парнишка увязался за своим боевым командиром, а вот теперь гордится победой.

На мгновение непрошеные слезы застили обзор, и мне показалось, что это не Фридрих, а я молодой и рядом знаменосец Империи — Отто Виттельсбах.

Мы триумфально вошли в город, где надеялись найти хотя бы временное пристанище и отдых, так как все были измождены и изранены. Не было и речи о том, чтобы преследовать остатки напавшей на нас конницы.

Город оказался огромным, на первый взгляд, никак не меньше Кёльна, впрочем, могу и ошибиться. Трупы турок оказались сваленными в кучи, мертвые крестоносцы разложены на площади в ожидании христианского погребения. Фридрих любил порядок.