Читать книгу "Огр! Огр! - Пирс Энтони"

– Не может любить? – переспросил Загремел. Он узнал сейчас о нимфах больше, чем за всю свою жизнь.

– Ну, моя мать любит. Но, как я уже сказала, она – особенная нимфа. И мой отец Кромби применил любовные чары. Так что это не в счет.

– Но некоторые люди тоже не любят, так что и это не является определяющим признаком.

– Верно. Иногда трудно отличить нимфу от обычной бездумной девицы. Но одно различие все-таки есть: у нимф нет души.

– У тебя есть душа! Я абсолютно в этом уверен! Очень милая и замечательно красивая душа.

Он почувствовал, что Танди улыбается в темноте. Тело ее расслабилось, она сжала его руку: – Благодарю. Мне и самой она нравится. У меня есть душа, потому что я наполовину человек. У тебя – по той же причине.

– Я никогда об этом не думал! – сказал Загремел. – Мне никогда не приходило в голову, что другие огры бездушны.

– Они так грубы и невежественны, потому что бездушны. Вся их сила в магии.

– Думаю, так оно и есть. Моя мать тоже в какой-то мере человек, а значит, душу я унаследовал от нее.

– И именно душа дала тебе возможность компенсировать недостаток сил, который у тебя, полуогра, должен был сказаться среди огров.

– Согласен. Это и есть разгадка той тайны, о которой я догадывался, но никак не мог додумать до конца. Но ты так и не объяснила, как ты смогла...

– ...действовать без души? Весь вопрос в том, кем я себя в тот момент осознавала. Видишь ли, у людей всегда были души; у них нет опыта того, как жить без них. У прочих существ никогда не было душ, поэтому им пришлось обходиться без них. У моей матери это получается прекрасно, хотя я думаю, что к ней перешла часть души моего отца. – Танди вздохнула. – Она прекрасная женщина и вполне достойна души, но она – нимфа, а я – полунимфа, поэтому я могу действовать и без души. Как только я это поняла, то сразу начала думать о себе как о нимфе. Результат оказался поразительным.

– Но я думаю о себе как об огре, тем не менее душа у меня есть.

– Может, тебе надо попытаться думать о себе как о человеке. – Ее рука сжала его руку.

– О человеке? – туповато переспросил он. – Я – огр!

– А я человек. Но когда понадобилось, я стала нимфой. Потому я смогла действовать, не погружаясь в безразличие, как это было в тыкве. Я смогла последить за тобой и вмешаться, когда это стало необходимо.

– Человек! – все еще не веря, повторил он.

– Пожалуйста, Загремел, я ведь полукровка, как и ты. Как большинство в Ксанфе. Я не стану смеяться над тобой.

– Это невозможно! Как я могу быть человеком?

– Загремел, ты больше не говоришь как огр. Ты больше не глуп, как огр.

– Косящие глаза интеллекта...

– Лоза уже давно исчезла, Загремел! А той, которую ты добыл в Пустоте, вообще не существовало. Это же была просто иллюзия. Но она снова сделала тебя умным. Ты никогда не задумывался, как это могло случиться?

Настала его очередь улыбнуться в темноте.

– Я был очень осторожен и не позволял себе задумываться об этом, Танди. Это лишило бы меня того самого интеллекта, который давал мне возможность размышлять об этом; звучит парадоксально, правда?

– Ты веришь в парадоксы?

– Это захватывающе интересно. Я бы сказал, это невозможно в Обыкновении, но возможно в Ксанфе. Я должен обдумать это, когда выдастся свободное время.

– У меня есть другая гипотеза, – сказала она. – Косящие глаза были иллюзией, но интеллект – твой интеллект! – нет.

– Разве здесь нет противоречия? Нелогично приписывать столь значительный эффект, как интеллект, иллюзии.

– Разумеется, есть. Потому-то я этого и не делаю. Загремел, я не думаю, что тебе вообще нужна была эта интеллектуальная лоза. Ни иллюзорная, ни настоящая. Интеллект у тебя был всегда. Поскольку ты наполовину человек, а люди умны.

– Но, прежде чем забраться в интеллектуальные дебри, я вовсе не был умен.

– Ты был достаточно умен, чтобы одурачить всех и заставить думать, что ты глуп от природы! Загремел, Чем рассказала мне о лозах косящих глаз. Их эффект исчезает через несколько часов. Иногда результатом подобной встречи с лозами является только раздутое самомнение. Они заставляют глупцов считать себя умными, вынуждая их выставлять себя полными дураками. Как те, которые напиваются сока пивного дерева и считают себя прекрасными собеседниками и компанейскими парнями, а на самом деле выглядят отвратительными клоунами. Отец рассказывал мне об этом; он говорил, что и сам не раз делал из себя клоуна подобным образом. Только с лозой это еще хуже.

– Я тоже так себя вел? – похолодев, спросил Загремел.

– Нет! Ты действительно умен! И эффект не исчезал, пока ты не потерял лозу в воде. И в тот же момент, когда ты заполучил новую, пусть и иллюзорную, ум вернулся к тебе. Это не наводит тебя ни на какие мысли, Загремел?

Он поразмыслил:

– Это подтверждает тот факт, что волшебство чудесно и необязательно логично.

– Или то, что ты становился умным лишь тогда, когда считал, что должен быть умным. Может быть, в первый раз косящие глаза и показали тебе, как это делается. После этого ты мог начать думать в любой момент, когда хотел. Или когда забывал, что должен быть глупым.

– Но сейчас я не умен, – возразил он.

– Послушал бы ты себя, Загремел! Ты рассуждал о столь сложных вещах, как парадоксы, и говорил вполне литературным языком.

– Ну да, так оно и было, – с удивлением признал он. – Я забыл, что потерял косящие глаза.

– Вот именно. Так откуда теперь берется твой интеллект, огр?

– Должно быть, это моя человеческая половина, как ты и предположила. Просто раньше я никогда не пользовался ею, потому что...

– Потому что думал о себе как об огре, пока не увидел, каковы огры на самом деле, и не отвернулся от них. Теперь ты используешь свою человеческую наследственность.

– Ты разбираешься в этом гораздо лучше меня!

– Потому что я более объективна. Я вижу тебя со стороны. Я ценю твои человеческие качества. Думаю, и добрый волшебник Хамфри тоже. Он стар, но по-прежнему мудр. Я-то знаю; я целый год наводила порядок в его замке.

– Мне он не показался убранным. Я с трудом нашел свободное место, где можно было встать.

– Видел бы ты, как это выглядело до моей уборки! – Она рассмеялась. – По чести говоря, его берлоги я не касалась; даже горгона туда не заходит. Если там хоть раз убрать, никто не сможет понять, где лежат его книги, чары и колдовские инструменты. У него ушло больше столетия на то, чтобы запомнить, где что лежит. Но остальную часть замка нужно содержать в порядке, а все понимают, что, поскольку горгона вышла за него, великого волшебника, замуж, она уже не должна этим заниматься, вот этим и занялась я. Я почистила волшебные зеркала и все остальное. У некоторых из этих вещей тоже весьма длинный язык! Это мне помогло, и за год я успела понять, что за кажущейся рассеянностью Хамфри прячется замечательно острый ум. Например, о тебе он знал все еще до того, как ты приблизился к замку. Он отметил тебя в своем календаре за год до твоего появления, вплоть до дня и часа. Он следил за каждым твоим шагом. Он ликовал, когда ты добрался до огрских костей; ему стоило большого труда устроить эту ловушку. Этот человек знает все, что он хочет знать и что следует знать. Вот почему горгона подчиняется ему, а не он ей: она страшно боится его знаний и преклоняется перед ними.