Читать книгу "Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала - Борис Романов"

Утром 8 января Гапон составил письмо министру внутренних дел, которое было передано одним из его сподвижников в министерство. В этом письме Гапон заявлял следующее: «Рабочие и жители Петербурга разных сословий желают и должны видеть Царя 9 января, в воскресенье, в 2 часа дня на Дворцовой площади, чтобы ему выразить непосредственно свои нужды и нужды всего русского народа. Царю нечего бояться. Я, как представитель “Собрания русских фабрично-заводских рабочих” города Санкт-Петербурга, мои сотрудники товарищи-рабочие, даже так называемые революционные группы разных направлений гарантируем неприкосновенность его личности… Ваш долг перед Царем и всем русским народом немедленно, сегодня же, довести до сведения Его Императорского Величества как все вышесказанное, так и приложенную здесь нашу петицию».

Письмо аналогичного содержания было направлено Гапоном Государю. Однако, в связи с арестом рабочего, доставлявшего письмо в Царское Село, оно не было получено Императором. В этот день количество бастовавших рабочих достигло 120 тысяч человек, и забастовка в столице становилась всеобщей. Вечером 8 января приехавший из Царского Села министр Императорского Двора барон Фредерикс передал Святополк-Мирскому Высочайшее повеление об объявлении в Петербурге военного положения. Вскоре Святополк-Мирским было созвано совещание. Ни у кого из его участников не было и мысли о том, что придется останавливать движение рабочих силой, и еще менее о том, что произойдет кровопролитие. Тем не менее на совещании было принято решение об аресте Гапона.

Генерал Рыдзевский подписал распоряжение Санкт-Петербургскому градоначальнику Фуллону о немедленном аресте Гапона и девятнадцати его ближайших сподвижников. Однако Фуллон счел, что «эти аресты не могут быть выполнены, т. к. для этого потребуется слишком значительное количество чинов полиции, которых он не может отвлечь от охраны порядка, и т. к. аресты эти не могут не быть сопряжены с откровенным сопротивлением».

После совещания Святополк-Мирский отправился с докладом о положении в Петербурге к Государю — этот доклад, ставивший своей целью добиться от Государя отмены военного положения в Петербурге, имел успокоительный характер и не давал представления об остроте и сложности положения в столице накануне беспрецедентного по масштабу и радикальности политических требований массового выступления рабочих. Император также не был поставлен в известность о намерениях военно-полицейских властей столицы на предстоящий день. По всем этим причинам 8 января 1905 года было принято решение — Государю не ехать завтра в столицу, оставаться в Царском Селе (он постоянно жил там, а не в Зимнем дворце).

Отмена Императором военного положения в Петербурге отнюдь не означала отмену им распоряжения об аресте Георгия Гапона и его главных сподвижников по организации всеобщей забастовки. Поэтому, исполняя поручение министра Императорского Двора Фредерикса, начальник его канцелярии генерал Мосолов в ночь на 9 января позвонил товарищу министра внутренних дел Рыдзевскому для получения информации по этому поводу. «Я спросил его, арестован ли Гапон, — вспоминал впоследствии генерал Мосолов, — он ответил мне, что нет, ввиду того, что он засел в одном из домов рабочего квартала и для ареста пришлось бы принести в жертву не менее десяти человек полиции. Решено было арестовать его на следующее утро, при его выступлении. Услышав, вероятно, в моем голосе несогласие с его мнением, он мне сказал: “Что же, ты хочешь, чтобы я взял на свою совесть десять человеческих жертв из-за этого поганого попа?” На что мой ответ был, что я бы на его месте взял бы на свою совесть и все сто, т. к. завтрашний день, по моему мнению, грозит гораздо большими человеческими жертвами, что и действительно, к сожалению, оказалось…»

Императорский штандарт над Зимним дворцом 9 января был приспущен, как это делалось всегда в отсутствие Государя в Зимнем. Кроме того, и сам Гапон, и другие руководители рабочих организаций (не говоря уже об эсерах из ближайшего окружения Гапона) знали, что свод законов Российской империи предусматривал подачу петиций Государю разными способами, но никак не во время массовых демонстраций.

Тем не менее можно предположить, что Николай II мог бы приехать в столицу и выйти к народу, если бы не четыре обстоятельства:

• За некоторое время до описываемых событий полиция выяснила, что в ближайшем окружении Гапона появились эсеры-террористы. Напомню, что Устав Союза фабрично-заводских рабочих запрещал вхождение в него социалистов и революционеров, и до 1905 года Гапон (и сами рабочие) строго соблюдали этот Устав.

• Законы Российской империи не предусматривали подачу петиций Государю во время массовых демонстраций, тем более — петиций с политическими требованиями.

• В эти дни началось следствие по поводу событий 6 января [39], и одной из основных версий являлась попытка покушения на Государя.

• Почти с самого утра в некоторых колоннах демонстрантов начались беспорядки, спровоцированные эсерами (например, на Васильевском острове, еще до стрельбы в других районах).

То есть, если бы в рядах демонстрантов Союза фабрично-заводских рабочих не было эсеров-провокаторов, если бы демонстрация проходила мирно, то примерно к полудню Николаю II могли доложить о сугубо мирном характере демонстрации, и тогда он мог бы отдать соответствующие распоряжения о допущении демонстрантов на Дворцовую площадь и назначить своих представителей для встречи с ними, или сам выехать в столицу, в Зимний дворец, и встретиться с представителями рабочих.

При условии, конечно, если бы не было других трех обстоятельств.

Если бы не эти обстоятельства, Николай II мог бы во второй половине дня приехать в столицу; мирные демонстранты могли быть допущены на Дворцовую площадь; Гапон и несколько представителей рабочих могли быть приглашены в Зимний дворец. Возможно, что после переговоров Государь вышел бы к народу и объявил бы о принятии некоторых решений в пользу рабочих. И уж во всяком случае, если бы не эти четыре обстоятельства, то с Гапоном и рабочими встретились бы назначенные Государем представители из правительства. Однако события после 6 января (после первых призывов Гапона к рабочим) развивались настолько стремительно и были организованы стоявшими за спиной Гапона эсерами настолько провокационно, что власти не успели ни толком их понять, ни правильно на них отреагировать.

* * *

Итак, на встречу с Царем готовы были выйти тысячи людей. Отменить демонстрацию было невозможно — газеты не выходили. И вплоть до позднего вечера накануне 9 января сотни агитаторов ходили по рабочим районам, возбуждая людей, приглашая на Дворцовую площадь, снова и снова заявляя, что встрече препятствуют эксплуататоры и чиновники.

Петербургские власти, собравшиеся вечером 8 января на совещание, понимая, что остановить рабочих уже невозможно, приняли решение не допустить их в самый центр города. Главная задача состояла в том, чтобы предотвратить беспорядки, неизбежную давку и гибель людей в результате стекания огромных масс с четырех сторон на узком пространстве Невского проспекта и к Дворцовой площади, среди набережных и каналов. Стремясь предотвратить трагедию, власти выпустили объявление, запрещающее шествие 9 января и предупреждающее об опасности. Революционеры срывали со стен домов листы с текстом этого объявления и вновь говорили людям о «кознях» чиновников.