Читать книгу "Достающее звено. Книга 2. Люди - Станислав Дробышевский"

Даже более любопытным кажется фрагмент локтевой кости. Казалось бы, невелика находка – только верхняя часть. Однако на ней Мария Борисовна исхитрилась измерить аж 25 размеров! Приятно и то, что данная часть скелета сохраняется не так уж редко, так что сравнение оказалось возможно почти с тремя десятками других ископаемых людей – палео– и неоантропов. И тут выявились три замечательнейшие вещи!

Во-первых, на верхушке чагырской кости есть окостенение связки. Похожие выросты нередки у неандертальцев. В некоторых случаях подобные штуки могут быть следствием болезни Форестье (диффузный идиопатический гиперостозный синдром, или DISH). Таковая обнаружена у шанидарцев и киик-кобинца, но постановка этого диагноза требует оценки состояния многих костей, а в Чагырской пещере их явно не хватает. Любопытно, что часто болезнь Форестье связана с жирной мясной диетой – как раз неандертальский случай. У современных людей она также сопровождается диабетом (вряд ли он грозил чагырцу в силу опять же его диеты) и ожирением. Это уже дает нам определенный облик – художникам на заметку…

Во-вторых, по большинству измерительных и описательных признаков кость выраженно неандертальская. Это хорошо соответствует выводу, сделанному на основании исследования зубов. В частности, судя по некоторым особенностям, чагырец умел очень здорово вертеть ладонью вперед-назад (супинировать и пронировать кисть) и часто пользовался согнутой рукой – это отмечено для многих неандертальцев.

Но есть и в-третьих! Ширина венечного отростка чагырца чрезвычайно велика – рекордна для всех измеренных ископаемых гоминид! Любопытно, что единственный африканский эректус, попавший в анализ, Баринго 66 отличается прямо противоположной – одной из минимальных – величиной этого размера. Так что данная особенность чагырца вряд ли является архаичной, скорее уж специализированной. Конечно, трудно оценивать значение единственного признака на единственной кости, но рекорды всегда привлекают внимание. Любопытно, что в отличие от зубов из Чагырской пещеры, локтевая кость не обнаруживает какой-то промежуточности к сапиенсам. Напротив, она показательно несапиентная: в многомерном анализе она оказалась на краю распределения неандертальцев, причем на краю, максимально удаленном от сапиенсов. И тут мы можем задуматься: а вправду ли перед нами кость неандертальца? Пока денисовцы известны лишь по ДНК, можно гадательно приписывать им любые особенности. А ежели же это и не денисовец, то кто? “Чагырец”?

Впрочем, анализ ДНК показал, что в Чагырской пещере найдены останки все же неандертальцев. Но ДНК ДНКой, а морфология морфологией. Думается, чагырцы были не самыми стандартными неандертальцами.

Что ж, пещеры Алтая, видимо, хранят в своих темных недрах еще множество сюрпризов. Еще ждут своих исследователей восемь зубов из алтайской пещеры Страшной… Зубы происходят из верхнепалеолитического слоя, но удивительно велики, чем, кстати, напоминают зубы из Лиственки и Мальты. Если сибирские сапиенсы как бы неандерталоидны, а неандертальцы – как бы сапиентоидны, нет ли тут некого намека? Хочется верить, что проблема когда-нибудь решится находкой полноценных скелетов алтайского денисовца, неандертальца и кроманьонца. Но для этого надо копать! Пожелаем же сибирским археологам удачи в этом нелегком труде!

Потенциальным денисовцем времен ранних палеоантропов может быть человек из китайской пещеры Мапа с датировкой 129–135 тыс. лет назад. Сохранилась лишь черепная крышка, в целом схожая с неандертальцами Европы и Западной Азии. По мнению некоторых китайских антропологов, она связует людей из Дали и Цзиньнюшаня с сапиенсами, но обоснования этому не так уж сильны.

Одна из важнейших китайских находок сделана недавно в пещере Жижендун (Liu et al., 2010). Это небольшой, но очень любопытный фрагмент нижней челюсти, поскольку при датировке 100–115 тыс. лет назад он имеет зачаточный подбородочный выступ, причем сапиентного строения. Китайские антропологи склонны рассматривать человека из Жижендуна как древнейшего сапиенса Азии. Впрочем, выступ не такой уж большой, передняя сторона челюсти фактически вертикальна, а массивность челюсти скорее напоминает гейдельбергенсисов или даже эректусов, так что делать грандиозные выводы на основании одного лишь признака вряд ли стоит.

В другой южнокитайской пещере Фуянь в слоях найдены 47 зубов, по всем основным параметрам неотличимые от современных человеческих (Liu et al., 2015). Уникальность их в том, что отложения по фауне датированы 80–120 тыс. лет назад. Возникает много вопросов: почему в пещере не найдено ни одного орудия, как эти люди взаимодействовали с синхронными палеоантропами Северного Китая, почему зубы из Фуяня не похожи на зубы современных монголоидов и австралоидов, почему мы не знаем сапиенсов Китая в последующие 40 тыс. лет? Впрочем, датировки зубов из Фуяня могут быть и не столь уж большими – разные методы дают впечатляющий разброс от 39,15 до 556 тыс. лет назад, так что единственное, что можно точно сказать: слои пещеры сильно перемешаны. Возможно, зубы в реальности позднеплейстоценовые, хотя, конечно, и в этом случае представляют большой интерес.

Другая любопытная находка сделана на Филиппинах, на севере острова Лусон, в пещере Каллао (Mijares et al., 2010). Тут в 2007 году обнаружена плюсневая кость человека, жившего 66,7 тыс. лет назад. Она интересна по двум причинам. Во-первых, кто в такое время мог попасть на Филиппины? Был ли это очередной денисовец или уже первый сапиенс? Во-вторых, размеры кости меньше, чем даже у женщин современных филиппинских негрито, причем основание кости уменьшено непропорционально сильно. Так может, это представитель еще одной разновидности “хоббитов”, возможно на основе “денисовцев”? Как выглядели карликовые лусонские охотники на мелких оленей – филиппинских замбаров и мелких хрюшек – филиппинских бородавчатых свиней? Это – очередная тайна тропического мира.

Глава 8

Палеоантропы: наши

Откуда же взялись люди современного облика? В каких областях Земли происходила сапиентация – сложение современного комплекса биологического строения и поведения?

Изучая древних людей, разные исследователи пришли к отличающимся ответам на эти вопросы. Эти взгляды получили название гипотез полицентризма, дицентризма и моноцентризма. Отличие их состоит в разной оценке прогрессивности разных географических и хронологических групп древнего населения.

В рамках полицентризма предполагается независимое происхождение разных человеческих рас в удаленных регионах более-менее независимо друг от друга из разных групп палеоантропов или даже архантропов. Иначе говоря, сапиентация происходила по всей Ойкумене параллельно и одновременно, начиная с первого выхода гоминид за пределы Африки. Гипотеза полицентризма опирается на географическое распределение специфических признаков и на сходство современных людей и ископаемых гоминин тех же областей. Например, для синантропов и монголоидов характерна особая лопатообразная форма резцов, для неандертальцев и европейцев – силовой тип кисти, для черепа из Брокен-Хилла и негроидов – большие челюсти. Основателем концепции полицентризма является немецкий антрополог Ф. Вейденрейх. Он выделил четыре центра формирования современных рас: европеоиды якобы возникли в Южной и Центральной Европе, негроиды – в Африке, монголоиды – в Восточной Азии, а австралоиды – на Больших Зондских островах.