Читать книгу "Аракчеев - Владимир Томсинов"

Четвертым пунктом данного указа генерал от артиллерии граф Аракчеев утверждался в должности председателя военного департамента Государственного Совета. Кроме того, Аракчеев оставался на посту управляющего Собственной Его Императорского Величества канцелярией, который он занимал с 17 июня 1812 года. В его руках оказались, таким образом, практически все сколь-нибудь важные государственные дела: подготовка законопроектов и их исполнение, надзор за деятельностью органов центрального и местного управления, назначения на должности и увольнения, награждения и пенсии. Через посредство Комитета министров Аракчеев мог добиться изменения и даже отмены любого решения Государственного Совета. По фактическому положению в механизме управления империей граф стал выше самого председателя Комитета министров и Государственного Совета.

Представляя государю доклады по тем или иным делам Комитета, Алексей Андреевич часто писал на полях карандашом свое мнение о том, как решать какой-либо вопрос, и Александр в подавляющем большинстве случаев принимал именно его мнение.

Так, в 1821 году Комитет министров по инициативе своего председателя князя Лопухина предложил обер-секретаря Сената Куроедова на должность председателя Казанской палаты Уголовного суда. Император, однако, не спешил утверждать данное предложение. Тогда министр юстиции граф А. У. Болотников вторично внес в Комитет министров вопрос о назначении Куроедова председателем судебной палаты в Казань, объясняя свою настойчивость тем, что множество уголовных дел остается длительное время без разрешения и обвиняемые терпят лишние страдания. Комитет, рассмотрев предложение министра юстиции, постановил довести указанное им обстоятельство до сведения государя императора. Аракчеев приписал под текстом постановления: «О Куроедове сделаны справки: об нем отзываются, что он такой же обер-секретарь, как и прочие; у князя Лопухина об нем не спрашивал, ибо он его покровительствует». Александр наложил резолюцию: «Представьте другого».

В том же 1821 году в Комитете министров рассматривалась жалоба вдовы актера Полякова и жены актера Лебедева на штаб-ротмистра графа Салтыкова. Обе названные женщины воспитывались в малолетстве помещицей Матюшкиной, которая, умирая, оставила им, по словесному завещанию, 10250 рублей. Исполнить возникшее из завещания Матюшкиной обязательство должен был ее родственник граф Салтыков, но он отказывался от уплаты денег и не соглашался на решение дела совестливым судом. Комиссия прошений, в которую обратились воспитанницы умершей помещицы, пришла к выводу, что их спор с Салтыковым должен быть передан в третейский суд. Комитет министров не согласился с выводом Комиссии прошений и указал, что по закону никто не может быть принужден к обращению в совестный или третейский суд. Просительницам Поляковой и Лебедевой было рекомендовано искать удостоверения своих претензий в установленном законом порядке. Аракчеев начертал на полях текста данного решения Комитета министров: «Нет ли тут понаровки графу Салтыкову». Александр вынес резолюцию: «Вероятно, но как закон здесь согласен с мнением Комитета, то нельзя мне решить вопреки. Но справедливым нахожу поручить Министру юстиции дать всю законную защиту просительнице с тем, чтобы решить дело немедленно».

Нередко Аракчеев отмечал в журнале Комитета министров, что согласен с мнением членов Комитета. Александр в таких случаях, как правило, писал: «И я равномерно согласен с сим мнением». Когда же мнения министров расходились и граф Аракчеев присоединялся к одному из них, то он приписывал к изложению мнений министров такую, например, фразу: «Я согласен с последним». Александр в подобных ситуациях часто заносил в журнал: «И я равномерно предпочитаю последнее мнение».

Первыми, кто ощутил на себе резкое усиление влияния Аракчеева, были господа министры. С назначением графа докладчиком по делам Комитета министров были отменены личные доклады министров государю. Отныне каждый из них мог обратиться к Его Величеству не иначе как через посредство Аракчеева. Это означало умаление власти министров, так как их возможности влияния на императора, а значит и на принятие решений по государственным делам резко ограничивались. Среди министров не могло, естественно, не возникнуть недовольства графом Аракчеевым. На заседаниях Комитета не раз возникал ропот, имели место и прямые выпады против введенного Александром нового порядка.

На заседании Комитета министров 28 декабря 1818 года тогдашний министр финансов граф Д. А. Гурьев с нескрываемым раздражением заявил: «Правительство, установив общего докладчика и уничтожая оным звание министра, пусть уже обяжет его и всею ответственностью по делам, в Комитет представляемым». Граф Аракчеев, уже привыкший за истекшие два года к своей новой роли, дававшей ему великую власть над министрами, ответил на заявление Гурьева с полным достоинством: «Заключение сие ни до кого более относиться не может, как до меня. Я нахожу таковое выражение в собрании государственных чиновников неприличным и обидным не только в отношении к одному моему лицу, но даже в отношении ко всякому другому, который бы подобно мне находился при исполнении особых поручений Его Величества. Собственная честь каждого из нас, занимающих высшие места в Правительстве, должна охранять взаимные наши друг к другу обязанности; и самым летам нашим свойственно уже более скромности, чтобы не позволять себе оскорбительные выражения, особенно по делам государственным, в которых польза Отечества нашего должна быть единственной целью наших сил и дел. Я покорно прошу Комитет министров приказать все сие, яко всеми гг. членами Комитета слышанное, записать в журнал и представить Государю Императору со всеподданнейшею моею просьбою об увольнении меня от управления делами Комитета с доведением до высочайшего Его Величества сведения тех неудобств, которые г. Министр финансов находит в ходе дел, учрежденном правительством. Мое знание, мои лета и те правила, кои в служении Отечеству я принял и в течение многих лет постоянно сохранял, обязывают меня для пользы онаго всем жертвовать и отнюдь не быть помехою в делах государственных».

Государь император просьбы Аракчеева об увольнении от управления делами Комитета министров не принял, граф Гурьев был посрамлен. Иначе произойти и не могло — Аракчеев вошел в силу уверенно и надолго. Недаром стали звать его в шутку «Силой Андреевичем». И в этой шутке была большая доля правды.

Можно только поразиться, как быстро граф Аракчеев утвердился на вершине власти, как быстро стал первым сановником империи — единственным вельможей в России, если говорить словами Карамзина. Инженер-капитан И. Р. Мартос[168] заступил на должность адъютанта к Аракчееву в феврале 1816 года. Записки свои он составил в 1818 году, и в мемуарной литературе это, пожалуй, самое раннее свидетельство того, каким был Аракчеев в первый год после того, как император Александр сделал его своим докладчиком по делам Комитета министров и Государственного Совета. «1816-й год я адъютантствовал при графе в Петербурге, — вспоминал Мартос. — Должность самая пустая — дежурить в прихожей комнате и зевать на Литейную улицу, которую и исправлял я, как умел. Надобно вам знать, что граф часто давал мне и прочим намеки, что кто служит при нем адъютантом, должен вменять себе в особую честь, чего мы не догадывались и подлинно как были просты. Его влияние при дворе было самое сильное, одним словом — друг царя, первый министр, должность приятнейшая — делать добро, творить людей счастливыми, отереть слезы невинности, быть защитником противу несправедливости и, владея сим небесным даром, так сказать, выдти вне сферы обыкновенного человека и передать свое имя, подобно Колбертам, Сюллиям[169], Долгоруким, потомству и бессмертию».