Читать книгу "Жюль Верн - Геннадий Прашкевич"

«В Венгрии собственность еще недостаточно разделена. Сохранились значительные пережитки крепостного права. Нередко можно встретить владения в сто квадратных километров, которые их собственники даже не способны обрабатывать целиком. А на долю мелких земледельцев приходится меньше трети всех сельскохозяйственных угодий. Такое положение вещей, наносящее урон этой чудесной стране, постепенно изменится, хотя бы в силу безупречной логики, которой обладает будущее. Кстати, — добавляет Жюль Верн, — венгерский крестьянин совсем не чужд прогрессу. Самой природой ему даны добрая воля, мужество, сообразительность. Может, венгерский крестьянин немного самоуверен, но уж точно не больше, чем прусский. И между ними только одно различие: мадьяр считает, что он всегда может всему научиться, а пруссак думает, что он уже от рождения все на свете знает…»

Анри Видаль приезжает в городок Рагзу накануне годовщины смерти знаменитого химика. При жизни Отто Шториц считался кем-то вроде колдуна. Живи он на два века раньше, его, чего доброго, посадили бы в тюрьму, а то и сожгли на площади.

А вот мадемуазель Родерих оказалась юной девушкой — с очаровательной головкой, обрамленной тонкими светлыми волосами, ну, прямо мадонна Франца Ван Меера, приветливая, жизнерадостная, с прекрасными темными глазами, излучающими ум. У нее теплый цвет лица, свойственный мадьярам, чистые линии рта, розовые губы, приоткрывающие ослепительно белые зубы…

Но странные события происходят в Рагзе.

Какая-то невидимая сила затевает драку на рыночной площади.

А на кладбище вдруг раздается неведомый злобный голос: «Мадемуазель Родерих никогда не выйдет замуж за пришлого француза!»

В церкви все тот же голос ни с того ни с сего начинает распевать «Песню ненависти» Георга Гервега (1817—1875) — а это уже прямой вызов мадьярскому патриотизму, намеренное оскорбление!

Подозрения падают на Вильгельма Шторица, отвергнутого претендента на руку Миры. Отец невесты и его друзья с разрешения префекта полиции идут в дом, где проживает сейчас Вильгельм и где при жизни проживал Отто Шториц.

«Дом огромен, мрачен, обставлен старинной мебелью. Остальные комнаты нижнего этажа также подверглись обыску. Одна из них, гостиная, была обставлена мебелью старинной работы с немецкой обивкой, полинялой и потертой. На каминной доске стояли старые некрасивые часы, все в пыли. Они давно уже не ходили. В одном из простенков, напротив окна, висел в овальной раме большой портрет: "Отто Шториц".

Капитан Аралан не мог отвести глаз от холста.

В этой заброшенной старой гостиной знаменитый ученый представлялся каким-то фантастическим существом. Могучая голова с густыми волосами, похожими на седую львиную гриву, громадная борода, непомерно огромный лоб с горящими, как угли, глазами, как будто вздрагивающие губы. Портрет казался живым. Казалось, Отто Шториц вот-вот выскочит из рамы и крикнет замогильным голосом: "Что вы здесь делаете? Какая дерзость с вашей стороны — нарушать мой покой!"».

А в рабочем кабинете — полный бедлам.

Деревянные полки загромождены многочисленными трудами по математике, химии, физике, биологии. Свалены в кучу инструменты, странные механизмы, стеклянные банки, портативная плита, набор батареек, катушка Румкорфа, электрический горн системы Муассана, который доводит температуру до четырех-пяти тысяч градусов, несколько реторт и перегонных аппаратов, даже небольшой ацетиленовый газгольдер. Там же — груды бумаг, канцелярские принадлежности, несколько томов сочинений самого Отто Шторица. Один из томов почему-то раскрыт на главе, в которой рассказывается о рентгеновских лучах. Префект случайно роняет на пол стеклянную склянку голубоватого цвета, и мгновенно вылившаяся, чрезвычайно летучая жидкость превращается в слабый пар со специфическим запахом.

Все это настораживает, даже пугает.

К сожалению, дурные предчувствия начинают оправдываться.

В церкви святотатственная невидимая рука вырывает из руки священника облатку — символ воплощенного Слова. Одновременно с этим раздается все тот же громкий и злобный голос: «Горе, горе будущим супругам!»

На этот раз невеста без чувств падает на руки Марка.

Обстановка столь раскалена, столь непредсказуема и тревожна, что нервы и разум впечатлительной девушки не выдерживают — она сходит с ума.

Теперь игнорировать существование человека-невидимки просто невозможно, ведь невидимый человек (если он, конечно, существует) может представлять угрозу любому добропорядочному и законопослушному гражданину Рагзы. Скорее всего, приходит к мысли инженер Анри Видаль, какой-то необыкновенный секрет достался Вильгельму Шторицу от его знаменитого отца. А раз так, то от неуравновешенного человека, не имеющего четких представлений о нормах морали, действительно можно ждать чего угодно. Он уже и Миру похитил. Видимо, думает Анри Видаль, Вильгельм Шториц во время обыска находился в старом доме. Несомненно, он наблюдал за преследователями и видел их, сам оставаясь невидимым.

«Стало быть, — думает инженер, — он знает средство делаться невидимкой в любой момент. Он, как волшебник по мановению жезла, может сделать невидимым не только самого себя, но и одежду, которая на нем надета. Но вещи, которые находятся у него в руках, делать невидимыми он не может, поэтому мы все видели растаптываемый букет, разрываемый брачный контракт, похищенный венок невесты, бросаемые обручальные кольца в соборе. Тут нет никакого колдовства, никакой черной или белой магии, никакого знакомства с нечистой силой. Это надо отбросить. Будем держаться реальной почвы. Очевидно, Вильгельму Шторицу действительно известен секрет какого-то загадочного, но вполне реального состава, который стоит только выпить — и любой человек станет невидимым. Но что это за состав? Наверное, это он был налит в том пузырьке, который разбился. Состав летучий — он почти тотчас испарился. Но как этот состав делается? Из чего? Какова его формула? Этого мы не знали и не имели оснований надеяться, что узнаем…

Теперь вопрос о личности самого Шторица. Разве его так уж нельзя изловить?

Если он и умеет делать себя недоступным для зрения, то это еще не значит, что он недоступен и для осязания. Его материальная оболочка, по-видимому, не утрачивает ни одного из трех измерений, свойственных каждому телу, то есть длины, ширины и высоты. Он невидимка, но тут он налицо. Нельзя его видеть, но можно осязать, трогать. Неосязаемы только призраки, а Вильгельм Шториц не призрак, это живой человек. Стоит только схватить его за руку, за ногу или за голову — и вот он пойман, хоть он и невидимка. И, несмотря на свое поистине изумительное средство, он теперь не отвертится от четырех стен тюрьмы…

Все это так, но положение было невыносимое.

Никто в Рагзе не чувствовал себя в безопасности ни дома, ни на улице, ни ночью, ни днем. Люди вздрагивали от малейшего шороха, от ветра, поколебавшего оконную штору, от хлопнувшей половинки окна, от завизжавшего флюгера на кровле. Везде постоянно чудился Вильгельм Шториц, будто он ходит, подслушивает, подсматривает…»