Читать книгу "Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945 - Фридо фон Зенгер"

Описание перегруппировки войск я дал для того, чтобы показать, что район Болоньи на самом деле не был участком фронта, где велись боевые действия. На нем не было атак противника вплоть до начала апрельского прорыва. Это правда, что все германские оперативные группы предвидели наступление в этом направлении – в направлении, которого противник придерживался до наших успехов в обороне в октябре 1944 года. Для него это был самый короткий путь в долину реки По, так как на этом участке он дальше всего продвинулся на север. Казалось, он должен использовать это преимущество, даже если лишится при этом элемента внезапности.

С каждой неделей мой корпус становился все более ослабленным. Это и понятно, ведь его состав сокращался в пользу соседних корпусов, подвергавшихся атакам противника вдоль Виа Эмилия и у озера Комаккьо. Тем не менее, наш участок оставался относительно прочным, поскольку у немецкой стороны было преимущество в виде глубоких тыловых позиций.

Взглянув на карту, можно увидеть, что все резервы, сосредоточенные в районе Болоньи, размещались в центре, чтобы действовать либо на Адриатическом побережье, либо у самой Болоньи, либо вместе с армией в Лигурии. Такое расположение было очень удобным для меня, поскольку я всегда чувствовал, что позади относительно слабо укрепленного района Болоньи находятся резервы, которые всегда можно направить в контратаку. Более того, я постоянно держал здесь фокальную точку для артиллерии, сосредоточенной в массовом количестве. Все, что мне оставалось сделать, – это организовать соответствующую диспозицию войск в глубине фронта и защиту бронетехникой.

Оборону долин рек Савена, Дзена и Идиче, текущих точно в северном направлении, можно было обеспечить имеющимися у нас силами. Гряды холмов между этими долинами, тоже простирающимися с севера на юг, легко можно было превратить в господствующие, разместив на них позиции в шахматном порядке. С этих позиций пехота контролировала также с флангов три дороги, проходящие вдоль долин. У действующих дорог на скрытых позициях стояли противотанковые орудия, а танки и самоходные противотанковые орудия держались наготове таким образом, чтобы при малейшем изменении обстановки вступить в бой с любыми танками противника, которым удастся прорваться. Если и было слабое место в наших позициях, то это слишком бесхитростное обустройство местности, все, что удалось осуществить за несколько месяцев. Это всегда плохо, потому что младшие командиры стремятся иметь план на любой непредвиденный случай. При неожиданном отступлении не успеваешь импровизировать. Именно так и случилось с Атлантическим валом[30], хотя у него были и другие недостатки.

Я старался исправить положение, распорядившись включить в текущую учебу офицеров серию небольших тренировок на южной окраине Болоньи. Особенно я заботился о том, чтобы был учтен опыт Кассино по взаимодействию пехоты с бронетехникой. Постепенно такую учебу прошли все командиры батальонов из более-менее постоянно входивших в состав моего корпуса дивизий, и теперь я мог рассчитывать, что им удастся избежать ошибок, ставших слишком типичными, когда мы еще воевали южнее «Готской линии».

Я обнаружил, что участок, доставшийся нам от 1-го парашютного корпуса в начале января, не такой уж безопасный. Две дивизии занимали там полосу протяженностью 26 километров на очень сложной местности. 94-я пехотная дивизия, знакомая мне со времен Кассино, имела чрезвычайно энергичного и добросовестного командира, но она приняла участие только в одном сражении, когда ее поддерживали резервные части группы армий. Во время майского наступления дивизия обратилась в бегство, что не стало неожиданностью, если учесть, что перед ней поставили невыполнимую задачу. Соседняя с ней 157-я горная дивизия не имела боевого опыта, и меня беспокоило, как она выдержит главное сражение.

Добавляла мне беспокойства и форма нашей линии обороны, выбранная после ослабления боев в 1944 году. Едва ли хоть один отрезок этой линии соответствовал правилам ведения боевых действий в горах. Позиции на далеко выступающих в долины склонах чередовались с обычными плацдармами, которые сразу же будут захвачены противником, окажись они на направлении главного удара. Я старался как можно быстрее изменить такое положение дел, но, хотя предлагаемые мной усовершенствования заключались только в том, чтобы оставить территории, не представлявшие никакой ценности, менталитет некоторых высших командиров, полагавшихся на гитлеровскую тактику, был таковым, что подобные предложения они рассматривали как стремление отвести войска. Следовательно, я мог осуществить лишь часть мер, которые я считал важными и которые либо получили одобрение ОКБ, либо проводились втайне от него, если складывалась безвыходная ситуация.

Добавляли трудностей и особенности местности. Позади дивизий, стоявших на линии фронта, находилось место слияния двух рек – Рено и Сетты. Их долины были шире, чем долины, тянувшиеся к Болонье с юга. Горы Монте-Адоне, служившие прежде западной границей нашего участка фронта, имели ряд вершин, пересекавших линию фронта, но между ними не было связующих гребней, как в Монте-Соле и Монте-Румичи. Если противнику удастся захватить эти вершины, он обеспечит себе хороший обзор всей долины Сетты, а если затем продвинется вперед по обеим сторонам этой долины, то под угрозой окажутся все позиции соседствующей с нами на западе 94-й пехотной дивизии.

Позиции этой дивизии были в еще меньшей степени готовы оказывать сопротивление фронтальному наступлению, чем позиции 157-й горной дивизии, так как здесь у обороняющейся стороны не было гор, которые можно было бы использовать для оборонительных целей. Здешние горы, плоские, без растительного покрова, хороши были для операций с использованием бронетехники. Мои тревоги не уменьшились и после посещения этой дивизии. Вопреки заверениям ее командира в дивизии определенно не хватало личного состава. Но на этом этапе войны я уже не мог позволить себе вывести ее с линии фронта, как делал это раньше. В примыкающей к нам на востоке 1-й парашютной дивизии, которую я передал в начале января, неразрешимых проблем не было. Она занимала безжизненный участок фронта, и никакого особого наступления там не ожидалось. С октября по январь эта дивизия доказала свою полезность и инициативность тем, что устраивала еженедельные рейды, приносившие богатый улов пленных.

Войска, стоящие на передовой, естественно, были постоянно заняты строительством позиций. Высшее командование приказало сооружать их в таком количестве, что при этом страдало качество. Существовало три вида позиций. Первые располагались на передовой или непосредственно за ней. Их выбирали и оборудовали таким образом, чтобы в случае прорыва войска могли соединиться с теми частями, которые еще не находились в контакте с противником. По ходу дела можно было рассчитать, сколько ему понадобится времени, при таких же темпах наступления, как в 1944 году, чтобы, продвигаясь по Виа Эмилия, расстроить всю оборонительную линию нашего 14-го танкового корпуса. Для того чтобы потом занять подготовленные по всем правилам позиции, нам пришлось выбрать линию, проходящую вдоль цепи холмов между долинами Савены и Идиче, и теперь она была построена. Эта вторая линия тянулась с севера на юг и лицом была обращена на восток. Если в долине По Виа Эмилия окажется перекрытой, то линия обороны шла бы по течению реки Идиче в общем северо-восточном направлении до самого озера Комаккьо. Такая тактика ведения боевых операций на заранее определенных позициях исходила из ОКБ. Фактически эта линия была не намного длиннее прежней «Готской линии». Но если противник проникнет в долину По, это неизбежно приведет к разгрому всех частей группы армий, стоящих южнее пункта прорыва, ибо у них не будет иного выхода, кроме как сражаться до конца.