Читать книгу "Русские принцессы за границей. Воспоминания августейших особ - Елена Первушина"

Это горячее воззвание было напечатано на страницах «Temps» два дня спустя после того, как голодная и полузамерзшая армия генерала Врангеля оставила Крым и находилась на пути к Константинополю. То был конец борьбы против большевиков в России. Офицеры и солдаты врангелевской армии, размещенные в концентрационном лагере Галлиполи, в котором в 1914—18 г. г. наши союзники содержали военнопленных турок, имели много времени, чтобы размышлять на вечную тему: о человеческой неблагодарности. Европа, пославшая этих мальчиков с суровыми лицами, безоружных и неодетых, против красных полчищ теперь, когда они были побеждены, отказывались их принимать. Они оставались в Галлиполи в течение трех лет, пока Лига наций не предложила им на выбор поступление в Иностранный легион или же работу по постройке дороги в Балканских странах. И все же они должны были почитать себя еще счастливыми. Более горькая доля постигла адмирала Колчака. Верховый правитель России был предан большевикам генералом Жаненом, который был во главе французской военной миссии на Дальнем Востоке.

Трагедия Колчака составляет одну из самых жутких страниц русской революции. Бывший командующий Черноморским флотом, всем известный герой Мировой войны, Колчак принял в 1918 году предложение союзников организовать регулярную армию из бывших австрийских военнопленных чехословацкого происхождения. Союзное командование рассчитывало, что адмиралу Колчаку удастся восстановить противогерманский фронт на востоке России. После заключения перемирия, союзники потеряли всякий интерес к этому предприятию, а между тем адмирал Колчак стоял во главе значительной армии, которая успешно продвигалась вперед против большевиков. Не имея никаких директив из Парижа и делая все возможное, чтобы удержать на фронте чехословаков, Колчак посылал Черчиллю одну телеграмму за другой.

Он ручался за взятие Москвы, если ему будут предоставлены танки, аэропланы и теплое обмундирование, без которого никакие операции в Сибири не были возможны. Этот вопрос «изучали» Клемансо, Ллойд-Джордж и Бальфур, и лишь 26 мая 1919 г., т. е. семь месяцев по получении первого рапорта от адмирала Колчака, Верховный Совет в Версале протелеграфировал в Иркутск длинный контракт на подпись Колчака от имени «будущего Русского Правительства». Содержание этого документа в общем совпадало с бумагой, которая была представлена капитаном Фуке на подпись атаману Краснову. На этот раз требования о возмещении материального ущерба сопровождались параграфом о признании всех «независимых государств», так расточительно созданных нашими союзниками вдоль всех окраин России.

Адмирал Колчак, учитывая критическое положение своей армии, решил подписать версальский контракт. Он был немедленно признан Англией, Францией и Японией в качестве Верховного Правителя России, но обещанное снаряжение так и не прибыло в Сибирь. Голодная и полуодетая сибирская армия продолжала отступать пред красными по бесконечной сибирской тайге по направлению к Иркутску.

Около 8.000 чехословаков наотрез отказались воевать. Они требовали возвращения на родину, и большевики выражали свое согласие на пропуск их до Владивостока и на погрузку на пароходы при условии выдачи адмирала Колчака социалистам-революционерам. Следует ли добавлять, что все эти переговоры, которые велись генералом Жаненом с большевиками, содержались в полнейшей тайне от Верховного Правителя России. Жанен несколько раз давал адмиралу «слово солдата», что, чтобы ни произошло, жизнь Верховного Правителя находится под охраной союзников.

4 января 1920 г. два длинных поезда подошли к Иркутску. В одном из них ехал адмирал под охраной чехословаков. В другом находились 650 мил. золотых рублей, которые составляли часть русскою золотого запаса в были захвачены сибирской aрмией под Казанью.

Командир батальона чехословаков вошел в вагон адмирала с докладом.

– Г. адмирал, мною получена важная телеграмма от генерала Жанена, – сухо сказал он.

– В чем дело? – спросил Колчак, продолжая смотреть на карту.

– Генерал Жанен приказал мне арестовать вас и передать местным властям в Иркутске.

Колчак посмотрел на своего адъютанта Малиновского, единственно оставшегося в живых после этой трагедии, который помнит эту ужасную сцену в малейших деталях. Оба они прекрасно понимали, что означали зловещие слова: «местные власти Иркутска»!

– Что же, – сказал адмирал спокойно: – это является чудовищным актом измены наших союзников. Еще только вчера, генерал Жанен давал мне гарантию французского правительства относительно беспрепятственного моего проезда на восток. Кому же достанутся эти 650 миллионов рублей?

Чехословак покраснел.

– Мы отдадим эти деньги советскому правительству. Таков приказ генерала Жанена.

Колчак усмехнулся. Он прекрасно знал, что это было ложью. Он пожал руки офицерам своего штаба и вышел к чехословацким солдатам.

Генерал Жанен, миссия союзников и храбрые чехословаки продолжали свой путь на восток. Адмирал Колчак был заключен в тюрьму в Иркутске и три недели спустя – 7 февраля 1920 года – расстрелян.

Солдаты отряда, который должен был приводить смертный приговор над Колчаком в исполнение, дрожали три виде стройной, прямой фигуры Правителя, с орлиным профилем, который резко выделялся на белой стене тюремного двора. Колчак вынул из кармана массивный золотой портсигар, украшенный бриллиантами, Высочайший подарок, пожалованный адмиралу за его успешные боевые действия в 1916 году, и сосчитал папиросы.

– Достаточно на каждого из вас, – спокойно заметил он. – Чего же вы дрожите? Будьте спокойнее. Вы же убили так много братьев! Кто возьмет мой портсигар? На том свете он мне не понадобится.

Союзные правительства назначили особую комиссию для расследования действий генерала Жанена. Однако, дело ничем не кончилось. На все вопросы, генерал Жанен отвечал фразой, которая ставила допрашивавших в неловкое положение: «Я должен повторить, господа, что с Его Величеством Императором Николаем II поцеремонились еще меньше». [Je suis obligé de répéter, Messieurs, que pour Sa Majesté Nicolas II on a fait moins de ceremonies].

Жанен этим ответом попадал в точку: союзные государства проявили к судьбе Императора Николая II еще меньший интерес, чем к судьбе адмирала Колчака.

До настоящего времени участники сибирской эпопеи, как в красном лагере, так и в белом, стараются установить тех, кто захватили по частям 650-миллионный золотой запас. Советское правительство утверждает, что его потери выражаются в сумме 90 миллионов. Черчилль говорит, что летом 1920 года в один из банков в Сан-Франциско был сделан таинственный вклад группой людей, говоривших по-английски с акцентом. Во всяком случае, все сходятся на том, что за «30 серебряников иуды» в январе 1920 года, было заплачено золотом.

5

Все это происходило в расстоянии многих тысяч верст от Парижа, где я в пятьдесят два года стал эмигрантом, человеком без родины, «б. Великим Князем». Я не только ничего не мог сделать для того, чтобы помочь армиям Деникина и Колчака, но, наоборот, опасался, как бы какое-либо открытое выявление моих симпатий в отношении вождей белых армий не повредило бы достижению их целей. И без того французские социалисты были крайне встревожены присутствием «стольких Романовых» в столице Франции. В действительности от большевиков удалось спастись лишь незначительной части русской Императорской семьи.