Читать книгу "Большая книга ужасов 63 (сборник) - Елена Арсеньева"

Он не думал ни о чем – он просто дышал. Сильно пахло гарью, но больше ничего и нигде не дымилось. Дуэнтэ дегдэ – лесной пожар – был побежден.

Вдруг что-то защекотало в носу, Никита чихнул. Какая-то паутинка залетела…

Паутинка?!

Он вскочил. Да ведь Омиа-мони по-прежнему опутан паутиной! И сохнут, сохнут нижние ветви, и превратились в комки паутины гнездышки душ…

Никита вскочил и принялся оттаскивать от кедра сухие ветви. Их было много, и паутина взвилась густым белым облаком от его резких движений и опутала верхние ветви.

Да что ж это – еще хуже стало?!.

Никита остановился. Он бессилен один справиться со смертью!

Огляделся.

Тишина тайги смотрела на него.

Да почему же никто из этих шаманов и разных предков даже пальцем не шевельнет?!

Если бы Никита знал какие-нибудь заклинания, он просил бы сейчас помощи у зверей, птиц, облаков!

А вдруг они отзовутся, если позвать? Прилетят на песню бубна?

Бубен! Где он? Где заветный шаманский унгчухун, что поет: «Таонг-танг! Кодиар-кодиар! Динг-динг! Дэву!»

Где-то же Никита его бросил?..

Он огляделся – и с трудом разглядел среди пятен сгоревшей травы обугленные обломки пялец, на которые мама когда-то натянула его «рубашку» – по старинному шаманскому обряду.

Бубен сгорел.

– Что ж я наделал?! – в отчаянии прошептал Никита.

Все. Он больше не шаман. Предок Ворон ведь предупреждал:

– Пока у тебя есть унгчухун – ты настоящий шаман!

Ударь в него – и предки помогут тебе.

Но теперь бубна у Никиты нет. Теперь он никто. Он больше не шаман! Он никого не сможет позвать на помощь.

Что же делать?! Разве ему справиться с этим обилием паутины, с этой белой летучей смертью?

Если бы Сиулиэ была здесь… Она бы помогла!

И вдруг почудилось, будто рядом зазвучал знакомый веселый голос:

«Ничего не бойся, Никито́й! Мэрген ты или нет?!»

– Мэрген, мэрген, – тяжело вздохнул Никита и кое-как двинулся вперед.

Он по одной оттащил покрытые паутиной ветки обратно к мертвому дереву и принялся обирать паутину со ствола и длинных игл кедра.

Паутина была очень липкая, забивала ноздри, мешала дышать, склеивала ресницы. Он как-то вдруг страшно устал, пальцы бессильно скребли кору, а паутина не снималась…

Никита прижался к стволу Омиа-мони, обнял его, но ноги не держали. Он медленно сполз на землю и почувствовал, что больше ему не встать.

Стало так тихо, словно паутина приглушила все звуки. И в этой белой, мутной тишине вдруг раздался громкий, почти оглушительный грохот бубна – настоящего шаманского бубна.

Они исходили из глубины тайги:

– Таонг-танг! Кодиар-кодиар! Динг-динг! Дэву!

Колдовские звуки понеслись над тайгой – и словно свежим ветром повеяло над ней! Потом раздался шум… тайфун шел по земле и по небу?

Нет, это летели птицы. Десятки птиц! Они подлетали к Омиа-мони, хватали клювами мертвящие паутинки – и уносили обратно к лиственнице-мугдэкен.

И вот уже Дерево Душ очищено от паутины… Но по-прежнему сухи его нижние ветви, желты иглы, тускла кора, и сияние золотых шишек – гнездышек душ – померкло.

Послышался гулкий топот.

Затрещал подлесок.

Вырвались на поляну звери – десятки зверей! Изюбри, волки, кабаны, медведи, зайцы, тигры… Белки-летяги перенеслись на ветви кедра словно на крыльях. Звери прижимались к сухим иглам, потускневшему стволу и померкшим шишкам – и великое Дерево Душ, которое тысячелетиями питало своей силой тайгу, теперь с благодарностью принимало помощь этой тайги.

Живое сияние вернулось к нему, и ветер, поднятый крыльями птиц, очистил небо, и солнце снова прилегло в развилинах ветвей…

Никита вдруг почувствовал, что кто-то тормошит его, заставляя встать. Повернул голову – и встретился взглядом с глазами тигренка!

Того самого…

Они были не злыми, не испуганными: светлые-светлые, зелено-желтые, совсем детские глаза. В них играли солнечные зайчики, как на мелководье, и Никита слабо улыбнулся.

Тигренок все тыкался в него усатой мордочкой и мягкой лапой, и наконец Никита с превеликим усилием поднял себя на ноги, вздохнул полной грудью – ах, как же легко дышалось теперь на поляне! – и огляделся.

Звери устраивались вокруг дерева с прежним спокойствием, и в поднявшейся, ожившей изумрудной траве уже невозможно было разглядеть ни убитой тигрицы, ни двух горсток сероватого праха, оставшихся от домового и дзё комо… ни черного пепла, в который превратился Вальтер.

Никита опустил руку на голову тигренка и погладил его мягкую шерстку.

Зашуршала трава под чьими-то тяжелыми шагами.

Никита замер.

На поляну вышел Дегдэ.

– Не бойся меня, – сказал он. – Я превратил тебя в камень, чтобы спасти от пули… Клянусь своим предком Медведем! И вот ты жив, шаман!

Никита отвернулся.

– Думаешь, унгчухун потерял – шаманом быть перестал? – усмехнулся Дегдэ. – Без бубна трудно, да… Но тот, кто добровольно принял наследство прадедов, тот, кто переболел шаманской болезнью, – тот уже не может перестать быть шаманом!

Никита снова повернулся к нему, посмотрел недоверчиво.

– Прости меня, – сказал Дегдэ. – В моих силах было отправить тебя домой и спасти от Солгина. Но я не мог допустить, чтобы великий наследственный дар шаманства пропал зря! Ты должен был его принять, и ты его принял! Но мало сделаться шаманом. Нельзя надеяться только на волшебные силы. Надо и самому быть храбрым и самоотверженным. Ты именно таков! Я проверял тебя… И ты справился! Поэтому твой предок-Ворон может гордиться тобой! Мой предок Медведь, твой родич, может гордиться тобой! Твой прадед-шаман может гордиться тобой. И если бы Улэкэн узнала, как ты спасал Омиа-мони, она гордилась бы тобой!

Вдруг Дегдэ осекся, и лицо его померкло.

– Моя мама! – воскликнул Никита. – Вы говорили, что она сказала вам, будто Солгин отравил ее! Значит, она жива?! Где она?

– Подожди здесь, – сказал Дегдэ и скрылся в тайге.

Никита напряженно смотрел ему вслед. Неужели Дегдэ сейчас приведет маму?!

И вот Дегдэ появился.

На руках он нес женщину в клетчатой рубашке и джинсах. Распустившиеся концы ее длинной косы сплетались с травой.

Чудилось, она спит…

«Мама!» – хотел закричать Никита, но не смог.

– За то, что Улэкэн разоблачила Солгина перед полицией, он тайком дал ей гуку – яд, – угрюмо проговорил Дегдэ. – Дал еще до того, как она поехала в экспедицию! Потом он был уже арестован, но знал, что рано или поздно отрава окажет свое действие.