Читать книгу "Семена прошлого - Вирджиния Клео Эндрюс"

Наконец, настал март с его традиционными ветрами и дождями; но появились и первые обнадеживающие признаки весны. Я пристально наблюдала за тем, как Тони понемногу начинает интересоваться Джори не только как пациентом, но и как мужчиной. Несколько недель я провалялась с тяжелой простудой, и Тони пришлось взять на себя то, что делала раньше я: мыть Джори спину, массировать его ноги, которые, к сожалению, постепенно теряли свою прекрасную форму. Видя, как они превращаются в тонкие палочки, я буквально заболевала. Я предложила Тони делать массаж несколько раз в день.

— Он был всегда горд своими ногами, Тони. Они были такими сильными, красивыми и так хорошо ему служили. Теперь, когда он не танцует и даже не ходит, они теряют форму. Постарайся, Тони, сделать что-нибудь, чтобы они не истощились совсем. Тогда ты его морально поддержишь.

— Кэти, его ноги все еще прекрасны; да, они истончились, но хорошо сохранили форму. Он чудесный человек, Кэти: такой жизнерадостный, добрый и понимающий. По сравнению с Бартом…

— Ты все такого же мнения о Барте? Она погрустнела, лицо ее омрачилось:

— Я думала, что он прекрасен. Но теперь я вижу, что он просто красив внешне, но в нем нет и половины того прекрасного, что есть в Джори. Когда мы были в Нью-Йорке, он был так груб и безобразен по отношению ко мне и к Синди, что я увидела его с совсем другой стороны. Он был жесток, несправедлив! Прежде чем я поняла, что происходит, он напал на меня из-за моего костюма в ночном клубе. Но это был красивый и вполне приличный костюм. Может быть, вырез на груди был слишком глубок, но там все девушки одеты так. Когда я приехала из Нью-Йорка, я стала его бояться. Каждый день я боюсь его все больше; мне кажется, он слишком склонен преследовать всех по мелочам и видит во всех порок. Я думаю, он изнуряет себя своими подозрениями и не понимает, что божественное в человеке — от души. Вчера вечером он обвинил меня в том, что я пытаюсь возбудить его брата сексуально. Если бы он на самом деле любил меня, Кэти, он не стал бы так разговаривать со мной! Кэти, он никогда не любил меня и не сможет любить так, как я хочу. Я проснулась сегодня с ощущением пустоты в сердце, понимая, что чувство к Барту прошло. Он сам погубил наше чувство; он дал мне понять, что я должна олицетворять для него. У него в уме — «модель» совершенной женщины, а я — несовершенна. Он думает, что ваш единственный изъян — это ваша любовь к Крису… ах, если бы он даже нашел женщину, которая была само совершенство, то и тогда он начал бы выискивать в ней то, что достойно ненависти. Я уверена в этом. Поэтому я расстаюсь с Бартом.

Мне было неловко спросить, но совершенно было необходимо знать это:

— Но… вы с Бартом все еще любовники, несмотря на ваши разногласия?

Она решительно потрясла головой:

— Нет! Конечно, нет! Он изменился так, что об этом уже не может быть и речи. Я уже не могу любить этого нового человека. Он выбрал для себя религию, Кэти, и судя по тому, что он говорит, религия будет его спасением. Он каждый день твердит и мне, чтобы я ходила в церковь, больше молилась и держалась подальше от Джори. Если это будет продолжаться, я думаю, что дойду до того, что стану его ненавидеть, а я бы этого не хотела. Все начиналось так прекрасно… Я хотела бы сохранить в памяти это время нашей любви, как засушенный между страницами цветок.

Она встала и собиралась уйти, еще пытаясь улыбнуться. Слезы, которые она осушала скомканным платком, все струились по щекам.

— Если вы хотите, чтобы я ушла с работы, я сделаю это, и вы сможете нанять другую няню для Джори и его детей.

— Нет, нет, Тони, останься, — поспешно отвечала я, боясь, что она и вправду уйдет. Именно теперь, когда я знала наверняка, что она не любит Барта, а Джори потерял надежду на возвращение Мелоди, она была нужна мне. Но Джори все еще думал, что эта девушка — любовница его брата…

Надо было рассказать Джори о перемене в их отношениях. Но даже когда Тони вышла, я все сидела и думала, размышляя о том, как это грустно, что даже обретя любовь, Барт не сумел ее удержать. А может быть, он намеренно уничтожил ее в себе, опасаясь, что любовь поработит его; ведь он нередко обвинял меня в том, что я поработила Криса?

Тянулись бесконечные дни. Глаза Тони более не следили с тоской и любовью за Бартом, умоляя его вернуть любовь. Я восхищалась ее чувством достоинства, ее душевным равновесием, которое она сохраняла и тогда, когда Барт позволял себе оскорбительные выпады в обеденное время, собиравшее за столом всех. Он же и использовал любовь к нему Тони претив нее, уверяя, что она развратная, легкодоступная женщина, не имеющая моральных ценностей, а он был ею совращен.

День за днем, наблюдая, как эти двое все более и более отдаляются, мы с изумлением внимали отвратительным словам, которыми Барт с такой легкостью пользовался для обвинения Тони.

Тони вместо меня играла с Джори в настольные игры, которыми я пыталась его развлечь когда-то, но у нее получалось то, к чему я так стремилась: глаза Джори засияли ярче, и он вновь почувствовал себя мужчиной.

Постепенно дни становились длиннее, и в бурой траве появились зеленые стрелки новых ростков. В лесу зацвели крокусы, а у нас в саду пламенели тюльпаны и цвела ветренница, которую мы с Джори насадили везде, где не росла трава. Мы с Крисом вечерами вновь стояли на балконе в свете нашего старинного друга — луны, а утром наблюдали, как возвращаются на север дикие гуси. Я глаз не могла оторвать от их косяка, исчезающего за вершиной горы.

Жизнь стала веселее, в особенности, сейчас, когда Крис больше не задерживался из-за снегопада в городе на уикэнд. Имея возможность выходить и гулять, мы не действовали друг другу каждодневно на нервы, и напряжение спало.

В июне близнецам исполнилось по полтора года, и они бегали, где хотели, качались на качелях; и как же счастливы они были, когда качели подбрасывали их на безопасную в нашем понимании, но все-таки высоту! Они срывали цветы с лучших моих экземпляров, но меня это не расстраивало: у нас было достаточно цветов, чтобы каждый день украшать ими комнаты.

Барт теперь настаивал, чтобы не только близнецы, но и мы все, включая Джори, Криса, Тони — посещали службу. Казалось бы, это выполнить нетрудно. Каждое воскресенье мы садились на скамьи, поставленные в ряд, и смотрели на разноцветное стекло витража за кафедрой. Близнецы всегда сидели между Джори и мной. Джоэл надевал в эти дни черную сутану. Барт сидел около меня, так сжимая мою руку, будто я пыталась когда-то убежать. Барт намеренно отделял меня от Криса, с которым вместе сидел. Я вполне осознавала, что эти службы устраивались для нас, чтобы спасти нас от вечного горения в аду. Близнецы, как все дети, были неуемны, вертелись, им не нравились долгие скучные службы. И лишь тогда, когда взрослые вставали, чтобы запеть гимн, они с восторгом глядели и слушали.

— Пойте, пойте, — наставлял их Барт, поминутно одергивая детей и наказывая за шалости тасканием за золотые кудри.

— Оставь в покое моих детей! — набрасывался на него Джори. — Они будут петь, когда захотят.