Читать книгу "Мадам Пикассо - Энн Жирар"

Политическая ситуация сказалась на его известности и продажах его картин. Произведения Пикассо стоимостью в тысячи франков оставались в студии Канвейлера, поскольку тот уехал за границу и не мог вернуться во Францию. Его галерея была захвачена правительством, а все произведения арестованы, так что их нельзя было продать. Канвейлер задолжал Пикассо целое состояния, но богатство, как и счастье, бывает изменчивым и мимолетным, думала Ева. Жизнь теперь определенно казалась ей такой.

Ева заставила себя встать. Сейчас она осталась одна и решила позаботиться о себе, – вернее, о том, что от нее осталось. Она спустила ноги с кровати, зная о том, что Пикассо не разрешил бы это сделать, но он не мог постоянно находиться рядом.

Собравшись с силами, Ева зашаркала через комнату к зеркалу в гардеробе. Она вдруг вспомнила яркие зеркала на гримерных столиках в «Мулен Руж». Неужели все это было настоящим: свет, костюмы, радостное волнение?

Ева глубоко вздохнула и начала разворачивать повязки, стягивавшие ее грудь. Она снова прислушалась, не идет ли Пикассо, но в квартире было тихо. Она должна встретиться лицом к лицу с чудовищем, которое теперь находилось под бинтами.

Бинты разворачивались и падали на пол, и она увидела темные пятна засохшей крови, а потом длинные зловещие шрамы. Когда она поняла, что стало с ее некогда прекрасным телом, то рухнула на ковер как тряпичная кукла и наконец разрыдалась от первобытной муки, в которой до сих пор отказывала себе.

Сквозь слезы она увидела эскиз – чудесный рисунок Пикассо, созданный в ту ночь, когда все казалось возможным. На рисунке она представала в образе хрупкой красавицы, безупречной и чувственной. В тот день она чувствовала себя настоящей женщиной, и ему удалось передать это ощущение. Эскиз стоял на комоде под зеркалом, по-прежнему в блокноте и без рамки. Теперь это казалось символом их совместной жизни, неполной и незавершенной. Какой теперь она предстанет в глазах художника? Она больше никогда не будет красавицей, и он не сможет назвать ее ma jolie. Ева встала, взяла эскиз и провела пальцами по линиям. Ее глаза наполнились беспомощными слезами. Она чувствовала себя полной дурой из-за того, что много раз убеждала Пикассо обрести мир с Богом и поверить в их общее счастье.

– Зачем Ты сотворил это? – она говорила и плакала, обратив гневный взгляд к потолку. – Это был такой дивный сон…

В приступе отчаяния Ева вырвала рисунок из блокнота, повернулась к камину и швырнула эскиз Пикассо в огонь.

– Совершенство так же мимолетно, как обещание вечного счастья, – крикнула она. – Я была дурой, если хотя бы на миг усомнилась в этом!

Наступил ноябрь, пришли настоящие холода. Алиса передала Еве чашку молока. Ева лежала на диване у камина в квартире Гертруды Стайн на улице Флерю. Ева была еще слишком слаба и не могла долго сидеть, но хорошо, что она смогла выбраться из своей спальни. Вид на кладбище становился для нее невыносимым; кроме того, она обожала Алису Токлас.

Какое-то время они смотрели на Гертруду и Пикассо, сидевших за большим обеденным столом в центре комнаты. Как обычно, эти двое были поглощены беседой друг с другом.

– Скоро придет Макс, – сказала Алиса под ровное гудение боевых самолетов, пролетавших над ними. – Вы же знаете, он никогда не пропустит бесплатный обед.

Ева улыбнулась и подумала о том, как правдиво эти слова прозвучали по отношению к неугомонному поэту, который однажды летом был так добр к ней. Она знала о болезненных привычках и нездоровых страстях, продолжавших преследовать его. Тем не менее он произвел на нее глубокое впечатление, и она скучала по его откровенности и чувству юмора, к которому только начала привыкать. Он приведет Сильветту. Все они сблизились за прошедший год, особенно с тех пор, когда она разрешила Пикассо раскрыть друзьям правду о своем состоянии. Наряду с Гертрудой и Алисой, все они изо всех сил старались поддерживать ее.

Когда они вошли в комнату, то по мрачному выражению лица Макса все догадались, что он принес недобрые вести. «Проклятая война», – подумала Ева, гадая о том, увидит ли она ее конец.

– Аполлинер? – спросила Гертруда.

– Слава богу, с Апо все в порядке, – отозвался Макс. Гертруда обняла его. – Но я получил письмо от Марсель Брак. Жорж был тяжело ранен в бою при Теруане. Пуля попала в голову. Никто не может сказать, выживет ли он.

– Уилбур. Dios, Madre Maria[74], только не это, – пробормотал Пикассо, и Макс попросил всех помолиться вслух за выздоровление Брака.

За столом Ева положила руку на плечо Пикассо. Гертруда со слезами на глазах взяла его за руку.

– Не знаю, как я буду жить, если он не выживет, – сдавленным голосом произнес он.

– Лучше не думай об этом, Пабло, – посоветовала Гертруда.

– Чем больше я стараюсь избежать смерти, тем чаще она преследует меня.

Все знали, что он думает о Еве. Беспомощный гнев снова овладел ею. Сильветта протянула Еве носовой платок.

– Марсель в полном отчаянии. Она не сможет жить без него. Ее жизнь будет кончена.

– Никто не хочет жить, когда теряет близкого человека, Пабло, – тихо произнесла Ева. – Но у нас в самом деле нет другого выбора. Людям приходится жить дальше. Они строят новую жизнь. Со временем раны затягиваются, и воспоминания становятся драгоценными, не так ли?

– Не для всех! – с внезапным гневом отрезал Пикассо. Ева понимала, что он говорит не о Марсель и Жорже, а о них. Некоторые люди слишком дороги, чтобы рана могла затянуться.

– Я знаю, mon amour, – нежно ответила она. – Я знаю.

На самом деле, ничего другого она сказать не могла, потому что в душе понимала, что Пикассо прав. Сама она никогда бы не оправилась от потери Пабло.

После этого известия общее настроение упало. Никто не знал, что сказать. Но то, что все они собрались вместе, как-то утешало. Они говорили о Браке, и каждый, кто знал его, добавлял свои воспоминания о нем и о счастливых временах, которые когда-то дарили им счастье.

Ева подумала: а будут ли они так же, все вместе, вспоминать о ней?

После обеда друзья расселись вокруг дивана, чтобы Ева снова могла лежать спокойно. Сильветта сидела на обитой бархатом ручке кресла, где сгорбился Макс. Он стал более субтильным и хрупким. Но сейчас они с Сильветтой улыбались и многозначительно переглядывались друг с другом. Очевидно, этот вечер должен был привести к новым откровениям. Судя по выражениям их лиц, эти новости были гораздо более приятными.

– Ну-ка, вы оба, рассказывайте, в чем дело? Мне кажется, у вас есть новости, – сказала Ева, когда Пикассо с Гертрудой снова отошли в другой конец комнаты и Алиса присоединилась к ним.

Сильветта ответила первой.

– Это наконец случилось, Ева. Я собираюсь стать настоящей актрисой. Мне дали звездную роль в варьете!