Читать книгу "Флотская богиня - Богдан Сушинский"

35

Евдокимка, положив кинжал на стол и погасив лампу, уселась рядом с хозяйкой дома, однако разговор не ладился. В течение нескольких долгих минут они бездумно, отрешенно смотрели в окно.

— Нет, ну как я тебя, девку, изнасиловать пыталась? Смех и грех! До конца дней своих помнить и краснеть буду.

— Как только здесь появятся немцы, будет тебе и о чем до конца дней помнить, и по поводу чего краснеть.

— Может, они еще и не дойдут сюда. Офицеры поговаривали, что скоро в деревню подкрепление подбросят, и тогда уж…

— Раз офицеры говорили, так и будет, — неохотно согласилась Евдокимка. Она прекрасно понимала, что никакого подкрепления в деревню подбрасывать не станут и рассчитывать на «тогда уж», как на чудо небесное, смысла нет. Однако разочаровывать Настаську не решилась.

— Настаська, убирайся к себе на койку и дрыхни, — вместо этого угрожающе проговорила Евдокимка. — Мне поспать надо, завтра опять на войну.

Женщина неохотно сползла с лежанки, но, все еще задерживаясь на ней одним коленом, заканючила:

— Можно я с тобой полежу? Уж больно нравишься ты мне. Ничего такого, просто прижмусь к тебе и полежу.

— Еще чего?! Прижмется она! — буквально взревела Гайдук. — К Игорьку своему топай. Варьку прогони и насилуй его, сколько хочешь.

— Не хочу я с ним, — голосом капризного ребенка объявила Настаська. — Надоел. Все мужики осточертели. Я тихонько так; прижмусь к тебе и буду лежать.

Евдокимка вновь ухватилась за кинжал и, состроив свирепую рожу, прорычала:

— Все, сейчас буду резать. Исполосую всю.

— Какая же ты злая, господи, — побрела к своей кровати Настаська. — Кто тебя полюбит такую? Чтоб тебе всю ночь насильники снились.

— Накажу! — пошла Евдокимка на нее с кинжалом. — По всей строгости устава!

Настаська проворчала и, словно побитая собачонка, отправилась на свою койку.

Утром, едва проснувшись, Евдокимка увидела, что женщина мирно лежит себе, уткнувшись лицом… в ее предплечье. Отпрянув, девушка подумала: «Это ж надо быть такой прилипалой!» — и уже намеревалась изо всей силы садануть ее локтем, да в последнее мгновение передумала: сжалилась — уж больно сладко, по-детски посапывая, спала эта неугомонная казачка.

Евдокимка осторожно поднялась и перешла на кровать Настаськи. Однако уснуть в то утро ей уже не суждено было. Едва сомкнула она глаза, как послышался гул самолетов, а какой-то всадник приостановился под окном, пальнул из винтовки и с криками: «Тревога! Немцы прорвали оборону! Все к штабу! Воздух!» — помчался дальше.

«Так это всего лишь налет авиации, или же немцы действительно прорвали оборону?» — как можно спокойнее пыталась определить для себя Гайдук, лихорадочно обуваясь и хватая свой матросский бушлат, карабин, кинжал…

— Настаська, сержант — общий подъем! — прокричала она, заметив, что Куренной, все еще голый, лежит в обнимку со своей вожделенной Варькой.

— Что там еще? — сонно возмутился Игорь.

— Немцы! Воздух! Все — из дома! — не по-мужски звонко приказала Евдокимка, выскакивая на приземистое крыльцо.

Первые бомбы и пулеметные очереди немецких штурмовиков застали ее уже лежащей под толстой каменной оградой, в дальнем уголке усадьбы.

Вражеские пилоты, очевидно, знали, что в деревне находится штаб морской десантной бригады, и где именно он расположен. Быстро подавив единственное зенитное орудие, они принялись утюжить огнем улицы, время от времени коршунами налетая на высившееся посреди площади неподалеку двухэтажное здание бывшей помещичьей усадьбы.

Добравшись короткой перебежкой до угла ограды, Евдокимка уселась под куст сирени и выстрелила прямо в фюзеляж огромной машины, с разворотом заходившей на сельскую площадь. Только пуля ее, наверное, нанесла самолету такой же вред, как заноза слону. Тогда Евдокимка приподнялась и, пристроив оружие на ограде, между камнями, выстрелила еще раз, теперь прямо по днищу кабины. Самолет вдруг резко отвернул вправо и вверх, словно пытаясь атаковать багровый полукруг восходящего солнца, а затем, завалившись на правое крыло, стал уходить в сторону фронта. Возликовав по поводу этой победы, Евдокимка тут же осадила себя убийственно хладнокровно: «Ну и кому ты докажешь, что это ты его подбила?!»

Развернувшись, чтобы встретить другой самолет, она вдруг увидела бегущую к ней полуоголенную Настаську. «Ложись!» — крикнула ей Евдокимка, калачиком сворачиваясь в своем каменном закутке. В следующее мгновение она заметила фигуры старшего сержанта Куренного и Варьки, тут же исчезнувшие в огромном взрывном вихре, вулканически разнесшем саманную полуземлянку, где все они только что ночевали. Закрыв от ужаса глаза, Гайдук сначала почувствовала, как сквозь крону куста на нее упало что-то теплое и мягкое, а затем ударили куски самана, комья глины, осколки камней и еще черт знает чего…

Придя в себя, Евдокимка обнаружила, что лежит под кустом, опираясь головой в оголенную грудь наваливавшейся на нее Настаськи и что обе они буквально погребены под кучей самана, глины и мелких камней. Прежде чем выбраться из-под этого завала, она уяснила для себя, что от гибели ее спас некогда густой, а теперь совершенно растерзанный куст сирени да уже не подающее признаков жизни тело хозяйки взорванного дома. Увидев, что голова женщины размозжена, а в позвоночник ее между лопатками вонзился кусок металла, Гайдук мысленно поблагодарила судьбу, что осталась живой, отделавшись ссадинами на левой руке да болью в ключице.

— Вот мы и полежали с тобой рядом, Настаська, — стоически произнесла она, нервно и неумело перекрестив мертвую женщину. — Такая вот странная суждена тебе последняя земная ночь и последняя любовь…

Немецкие пилоты заходили на очередную штурмовку, однако Евдокимка попросту не обращала на них внимания.

Подняв оказавшийся под кустом карабин, Гайдук отошла чуть в сторонку и, сметая с оружия рукавом посеревшего бушлата пыль и грязь, осмотрелась. Бескозырка ее по-прежнему лежала на вещмешке, там, где она и пристроила их перед стрельбой — в проломе ограды. Отсюда девушка хорошо рассмотрела то, что осталось от здания штаба бригады, и молитвенно пожелала, чтобы хоть кто-нибудь из находившихся там командиров уцелел.

Осторожно, как в детстве в гробы умерших соседей, она заглянула через ограду. «В байку о подбитом самолете кто-то, возможно, и поверит, а вот в историю о ночи, проведенной с Настаськой, — точно никто», — подумала Евдокимка и, метнув прощальный взгляд на истерзанное взрывом тело женщины, поспешила к тому, что осталось от штаба бригады.

36

— Хорошо хоть пункт связи и документы оказались в подвале…

Голос начальника штаба — первое, что услышала Евдокимка, едва приблизилась к горящим руинам здания. Группа офицеров выходила из-под арки винного погреба неподалеку.

Заметив ее, майор тут же поинтересовался, где ординарец комбрига. Узнав, что тот погиб, начштаба приказал какому-то лейтенанту взять с собой фельдшера и санитаров и быстро обойти дворы: всех живых — к штабу, всех раненых — на санитарные повозки, представив их список, а также список убитых.