Читать книгу "Цена империи - Александр Мазин"

– Аве, Август Гай Юлий Вер Максимин! – яростно закричал префект восьмого легиона. – Аве, император Рима!

– Аве, император! – быком взревел за спиной Черепанова Маний Митрил Скорпион. – Аве, Август!

– Аве, Максимин! Барра! Август! Император! – боевой клич легионеров смешался с приветственными возгласами.

Маний Митрил отобрал скутум у воина стражника, швырнул под ноги Максимина. Тот посмотрел на легший под ноги щит. Большое лицо командующего сморщилось – словно от боли… но в следующий миг черты его обрели привычную твердость: Максимин фракиец принял решение. И шагнул на брошенный скутум. Еще секунда – и кинувшиеся в нему воины (Черепанов был в их числе) подхватили широкий, окованный сталью щит и, поднатужившись, взметнули вверх и его, и стоящего на нем двухсоткилограммового фракийца.

– Аве, Август! – не слыша себя, кричал Черепанов. Рядом разевал рот какой-то незнакомый легионер, а по ту сторону щита орал, надсаживаясь, Гонорий Плавт.

Откуда-то возник пурпурный плащ. Его, свернув комком, метнули на щит. Максимин наклонился, поднял плащ и набросил на плечи…

Глава пятая Гай Юлий Вер Максимин Август

Двадцать второе марта девятьсот восемьдесят восьмого года от основания Рима. Третий час дня по римскому времени. Могонтиак

– Я не поеду в Рим, – сказал Максимин. – Сейчас не поеду. Для этого мне потребуется откупиться от алеманнов, а тогда – чем я лучше Александра? Рим подождет. И Рим, и сенат. Мне плевать, признают ли меня сейчас Августом. Я вышибу дух из германцев. Я растопчу их и покажу, что такое сила Рима. Чтобы ни один варвар не смел даже приблизиться к нашей границе. Я сделаю это – и только тогда явлюсь римлянам. С возами добычи, с толпами пленных, во главе победоносных легионов, под эгидой великой славы. И пусть тогда Сенат посмеет отказать мне в пурпуре и триумфе! Тогда, клянусь Марсом и Юпитером, я растопчу их так же, как германцев!

– Аве, Август! – подобострастно воскликнул командир осдроенских лучников Македоний, которого Максимин назначил вместо их прежнего командира, Тита, распускавшего слухи о том, что это фракиец виновен в смерти Александра и Мамеи. Необычайная снисходительность для фракийца. Впрочем, облачившись в пурпур, Максимин, казалось, избавился от своей прежней жестокости. И ни одной вспышки ярости – с того дня. Те из друзей фракийца, кто опасался, что нрав его станет еще более бешеным от сознания абсолютной власти, с радостью отбросили свои сомнения.

– В Рим он не поедет, – сказал Гонорий, наклоняясь к Черепанову. – В Рим поедем мы с тобой. Как только одержим первые победы. Мы с тобой и с Максимином-младшим. Сенат должен признать фракийца. А мы должны позаботиться о том, чтобы префект Рима был нашим человеком. Этим займусь я, а ты, Череп, займешься сенаторами. У тебя это неплохо получается. Убедишь их, что фракиец – Сенату не враг. Назначил же он их ставленника консуляра Магна командовать сирийцами.

– Я Магну не верю, – покачал головой Черепанов. – Я бы ему даже кентурии не дал.

– Не нам решать, – заявил Аптус. – Вот женишься на дочке Гордиана, станешь патрицием и сенатором – и фракиец даст Магну пинка, а тебе доверит не то что сирийские легионы, а хоть всю Сирию.

– С чего ты взял, что я женюсь на дочери Гордиана? – нахмурился Черепанов.

– А как ты думаешь?

Черепанов пристально посмотрел на своего друга…

– Суки вы с Максимином, – буркнул он.

– Фракиец тут ни при чем, – обелил Максимина Аптус. – Письма читал только я. Или ты предпочел бы, чтоб это был военный цензор?

– Когда-нибудь я тебя придушу, Аптус, – проворчал Геннадий. – Когда фракиец намеревается выступить против германцев?

– Послезавтра, сразу после Тубилустрия.[84]

– Мой Алексий не поспеет.

– Ничего страшного. Обойдемся пока без его скифов. У нас есть мавры и осдроены. А галлы умеют воевать в лесах ничуть не хуже германцев. И все-таки жаль, что Максимин не прикончил послов-алеманнов, как я ему советовал. Они с нашими послами не церемонятся. По своему опыту знаю.

– А я думаю, фракиец прав. Убей он послов, и оскорбленные германцы обрушились бы на нас всей кучей.

– Вот и отлично! Прикончили бы всех разом! Смотри-ка, твой дружок Магн так на нас и таращится…

Черепанов посмотрел на скамью в противоположном конце зала, на которой восседал в окружении своих кентурионов, префектов и трибунов консуляр Гай Пактумей Магн.

– Он мне не дружок, – проворчал Черепанов. – Думай что хочешь, но я бы на твоем месте приставил к этому хлыщу пару надежных людей.

– За кого ты меня принимаешь, Череп? – Плавт даже обиделся немного. – Конечно, я приставил к нему надежных и глазастых парней. И не двух, а побольше. Ладно, давай послушаем, что наш Август говорит. Похоже, он перестал хвалиться будущими трофеями и перешел к делу.

Преданность Максимину никогда не лишала Плавта критического взгляда на своего кумира.

«Остается надеяться, что со временем он научится держать язык за зубами», – подумал Черепанов.

Пусть даже характер фракийца смягчился после того, как легионы облачили его в пурпур, все равно он не из тех, кто способен долго терпеть критику. Даже от преданных друзей. Особенно когда все вокруг изощряются в лести…

Глава шестая Заговор

Двадцать четвертое марта девятьсот восемьдесят восьмого года от основания Рима. Третий час. Окрестности Могонтиака

Наведенный через реку мост изогнулся дугой, но скрепленные цепями понтоны даже могучему Ренусу-Рейну не разорвать. Легионы переправлялись на варварский берег. Сейчас наступила очередь легионеров Аптуса. Первый фракийский Феррата уже укреплялся на том берегу. В принципе, на дружественной земле прикормленных Римом варваров. Но это – в принципе. Если бы сейчас нагрянули алеманны, переправившимся пришлось бы туго. Две римские биремы, стоявшие на якорях у противоположного берега, – не слишком серьезная поддержка. Но алеманнов не было. Переговоры, затеянные покойным Александром, сыграли на руку Максимину, а уехавшие ни с чем послы, скорее всего, еще не добрались до своего главного рикса или как там его называют.

Переправлялась пехота аккуратно, чтобы не повредить мост, перетаскивали легкие орудия, переводили зашоренных обозных лошадок…

Переправить на тот берег такую армию – дело не быстрое. Два дня минимум. Черепановский легион, Девятый Клавдиев, теперь уже только его (благородный легат из рода метеллов так и не соизволил вернуться из Рима), должен был переправиться последним. После мавританской конницы. А вот Максимин с утра уже был той стороне. Правда, переправлялся он не пешком, а на биреме.