Читать книгу "Пантера: время делать ставки - Наталья Корнилова"

И я бросила на колени бледному Сенникову фотографию, где застреленный Сильвер распластался на диване в нашем офисе. Врач мельком глянул на фото, потом проговорил:

— Вы… из спецслужб?

— Будем считать, что так, — ответила я. — Ты, Боря, меня за эти три дня хорошо изучил, я, можно сказать, мягкая и пушистая, но сейчас дело нешуточное. Человек, который проходил лечение в этой вашей клинике, совершил уже три убийства! Это — не считая июньского, когда он ударил заточкой в глаз доктора Звягина. Вся Москва на ушах. Между прочим, Боря, — я наклонилась к доктору Сенникову, — не знаю, зачем к тебе приехал сын покойного Игоря Викентьевича, судя по всему, вы коротко знакомы… но приехал он сюда с женой убитого Сереброва. Не иначе хочет получить кое-какие разъяснения. Так вот, Сенников, или ты мне сейчас все выкладываешь, все-все, что тебе известно, или…

— Или? — пробормотал он.

— Или за тебя возьмусь уже не я. Пойми, я тут не ради собственного удовольствия. Нос подрезать… если ты будешь молчать, как в июне, то тебе подрежут не только нос, но и многое другое.

Уже через несколько минут трясущийся Сенников согласился изложить мне все, что знал о таинственном пациенте, убившем доктора Звягина.

— Он поступил к нам двадцать седьмого мая, — торопливо говорил Сенников, — я в самом деле не видел его лица… но я все-таки пластический хирург, могу кое-что сказать и через маску, которую ему надел доктор Звягин. Судя по всему, у этого человека были сильно повреждены кожные покровы лица… я сужу по тем медикаментозным средствам, которые применял доктор Звягин.

— Конечно, — сказала я, — человек, которого мы подозреваем, при побеге из колонии строгого режима (Сенников содрогнулся) повредил не только лицо, но и руку.

— Руки, вы хотите сказать? — поправил тот. — У этого человека постоянно были забинтованы обе кисти.

— Конечно, — кивнула я, — это чтобы не оставлять отпечатков пальцев. Странно, если бы он лежал в перчатках. Это вызвало бы подозрения. А в бинтах — ничего, нормально, никаких подозрений. Но ты продолжай, Боря. Ты еще не понимаешь, что спасаешь себе жизнь этим рассказом. (Я хотела прибавить еще несколько трескучих предостережений, но, взглянув на пепельно-бледное лицо врача, подумала, что и так произвела на него впечатление.) Ты говорил о том, что ты можешь определить черты лица даже и сквозь медицинскую маску.

— Да. У него были высокие скулы и уши… большие такие уши. Сильно прижатые к голове, как… как у боксеров. Небольшой нос. Крупный череп галльского типа, мощные надбровные дуги, выпуклый лоб… да, лоб.

— Например, вот такой лоб, — сказала я, протягивая ему еще одну фотографию, на которой был изображен Коломенцев В.В., Ковш, — такой, каким он был в девяносто шестом.

Сенников внимательно посмотрел на фото. Его губы подергивались.

— Да, похоже… — наконец сказал он. — Хотя внешность неяркая, может быть погрешность…

— Дальше!

— Он пробыл в восьмой палате около недели, прежде чем доктор Звягин не вызвал меня, чтобы ассистировать. «Это мой близкий человек, — сказал он, — и потому я прошу вас во время операции не смотреть на лицо оперируемого. Вы просто будете подавать мне инструменты… в общем, как обычно». Я, конечно, несколько удивился такому требованию, но не придал особого значения. Во время операции я тем не менее несколько раз взглянул на него. Мельком. Доктор уже приступил к оперированию носового фрагмента, так что… ничего ясно разглядеть… вы ни разу не видели лица на кресле пластического хирурга?.. Вот если бы видели, то поняли, что они все — безликие.

— Не будем ударяться в лирику. Ты ухаживал за ним после операции, не так ли?

— Да, около недели. За это время он не сказал ни слова. Я вообще думал, что он — немой. Прежде чем не…

— Ну! — крикнула я, приступая к нему. — Говори!

В иной ситуации Сенников никогда бы мне ничего не сказал. Но тут, в операционной, я подловила его на состоянии максимальной незащищенности. Еще бы!.. Он настраивался на возню с капризной бабой, подрезание носика, косметические штрихи скальпеля, а тут такое!.. Доктор пошевелил губами и выдохнул под моим яростным взглядом (я сжала его запястье до крови, но он, кажется, и не почувствовал боли):

— Я услышал, как он говорит. Там, перед зеркалом, в предоперационном покое. Двенадцатого.

— В тот день, когда был убит Звягин…

— И я слышал все это. Точнее — самое окончание их разговора. Они говорили… они говорили — об эстетике.

— Об эстетике? — переспросила я.

— Да. И еще упоминали вот этого вашего… Сереброва… и еще они упоминали имена…

— Кого?

— Адмирала Кутузова и генерала Нельсона.

— Что? Ка-ко-го Кутузова?

— Михаила Илларионовича, — растерянно ответил Сенников.

— Кутузова? Нельсона? А, ну да. Они оба были одноглазыми, как и Игорь Викентьевич, — кивнула я. — Об эстетике, значит. И кончился этот разговор об эстетике… ударом в глаз и побегом пациента. А почему же вы не помешали? Испугались?

— А вы бы на моем месте?.. — выговорил Сенников дрожащими губами.

— Ну, — проговорила я, — я-то не мужчина, мне простительно. Впрочем, вы, кажется, тоже. И после того, как убийца выскочил в окно, вы… ну, дополняйте!

— Я увидел кучку окровавленных бинтов, тех, с его рук… и… и — вот, — пробормотал доктор Боря. — А когда приехала милиция, я испугался… клиент-то ведь был левым, в документах не числился, я подумал, что меня могут уволить, и…

— И, чтобы скрыть факт должностного злоупотребления, вы скрыли обстоятельства смерти вашего шефа.

— Н-не только поэтому. Я… я боялся. Мне звонили и говорили, чтобы я молчал.

— Кто?

— Звягин. То есть — его сын. Он говорил, что они сами во всем разберутся. Что не надо пускать в дело ментов, что они сами найдут убийцу и поквитаются с ним.

— До сих пор ищут, — пробурчала я, — впрочем, я думаю, что есть резон пойти и спросить обо всем у самого господина Звягина-младшего.

— Н-не надо, — замотал головой Сенников, — если он узнает, что я… если он узнает, то… он меня убьет. Не говорите ему… не говорите ему, а я отдам вам…

— Что?

Сенников сглотнул, покосился на неподвижное тело своей ассистентки и, торопливо сглатывая слова, заговорил:

— Там, в предоперационке, я нашел не только тело Игоря Викентьевича и окровавленные бинты. Я нашел… нашел…

— Ну говори, не мямли! — прошипела я, поднося вытянутый указательный палец к его лицу. — Ну!!

— Она валялась возле открытого окна. Наверно, убийца потерял ее, когда вылезал на улицу. Он потерял, а я подобрал и никому не показывал. Это была… фотография.

— Фотография?

— Да. Он держал ее при себе. Я думаю, что это фотография человека, чью внешность скопировал Игорь Викентьевич при операции.