Читать книгу "Черная сага - Сергей Булыга"

И точно! Мне открылась тьма. Во тьме горел слабый огонь. Я присмотрелся – это был светильник. Светильник был богатый, позолоченный, а может он и вовсе был сделан из самого чистого золота. Правда, светил он еще хуже, чем наша лучина. Но все же, хорошенько присмотревшись, я смог увидеть, что рядом со светильником лежит укрытый белым одеяльцем мальчик. Этот мальчик не спал, а смотрел на меня. Он лежал под водой и был жив. Поразительно! Но еще более поразительным было то, насколько этот мальчик был похож на меня – так, что просто не отличить! Даже родимый знак у него на виске был точно такой же, как и у меня! И этот мальчик очень внимательно, нет, очень-очень удивленно смотрел на меня, и также очень удивленно смотрел на него и я…

И вдруг я вижу, что в ту горницу, где лежит этот удивительно похожий на меня мальчик, входят какие-то люди! В руках у них мечи, эти мечи в крови, и эти люди, наверное, что-то кричат, но их криков мне совсем не слышно. Я только вижу – мальчик подскочил, а люди кинулись к нему и занесли над ним мечи. А мальчик, повернув ко мне голову, испуганно кричит: «Спаси! Спаси!» Я слышу этот крик, мне очень страшно! И я хочу скорее убежать от этого страшного места, от берега…

Но разве я могу бежать, разве я посмею бросить его в беде? Ведь этот мальчик – он такой же, как и я, он – это я, и, значит, убивают не только его – а убивают и меня! И это я кричу! И это я сам к себе бросаюсь на помощь! Да, именно, я, маленький, бросаюсь сам к себе, прямо в воду!..

И сразу наступает тьма, горячая и липкая, как кровь. И я кричу, я задыхаюсь, я тону…

Вот и все. На этом мой страшный сон кончился. Я проснулся в холодном поту, открыл глаза и осторожно осмотрелся. Было еще совсем темно и ничего вокруг видно не было. И еще было совсем тихо. Хальдер рассказывал, что так было и с ним. Тогда тоже все спали, а он вдруг проснулся. Прислушался, услышал слабый треск, как будто от костра. Но это был не костер, потому что костер тогда уже давно погас… и Хальдер догадался, что это Марево! А Марево, это такой ядовитый туман – зеленоватый, душный, а в нем сверкают огоньки. И Марево плывет, и наплывает на тебя, и даже проникает внутрь, и ты тогда уже не закричишь, не сдвинешься, не шевельнешь рукой, а Марево в тебя со всех сторон вопьется и будет жрать тебя, глодать, а ты будешь молчать, хоть тебе будет очень больно…

А после боль уйдет, но вместе с ней уйдешь и ты. То есть тебя тогда просто не станет, а там, где ты лежал, будут лежать одни твои кости. Потом когда-нибудь, может, через год, а может, и через пять, а может, и через еще больше лет, кто-нибудь случайно набредет на них и скажет: «Вот и еще один, кого сожрало Марево. И он сам в этом виноват! Потому что зачем он шел к Источнику, зачем он его тревожил, что, думал загадать желание? А был ли он достоин этого желания? Конечно нет! Потому что иначе Марево его бы не сожрало!»

Вот такое об этих местах рассказывал мне Хальдер. Примерно то же самое я слышал и от других. Но, честно скажу, я раньше не очень-то этому верил. Зато теперь, когда я сам оказался здесь и проснулся посреди ночи, а все крепко спали, и было тихо, даже слишком тихо, а это, как учил Хальдер, всегда должно настораживать, я затаил дыхание, прислушался…

И услышал слабый треск, как будто от костра, хотя наш костер давно уже погас, и начал осторожно, медленно поворачивать голову, чтобы увидеть, что же это там такое, неужели и в самом деле Марево…

Как вдруг кто-то навалился на меня и принялся душить меня, давить! Глаза мои налились кровью, и я уже не мог увидеть, кто это душит меня! Но зато я ясно чуял, как от него разит псиной, и какое у него горячее, зловонное дыхание, и я догадался, что это Хвакир! Он убивал меня! Он гневен был! Он же меня однажды уже похоронил, он уже выл по мне как по покойнику, а я опять пришел, живой – и вот он меня убивает, теперь уже сам! И это Хрт его послал! У Хрт же теперь другой сын – Барраслав, а я ему теперь подкидыш, и, значит, меня нужно убить! Вот о чем думал я тогда, а Хвакир меня рвал и душил. А я не мог ни шевельнуть рукой, ни увернуться. И мне себя было совсем не жаль. Но Сьюгред, думал я, моя любимая Сьюгред! Хвакир, не смей трогать ее, она ведь здесь совсем ни при чем, я обманул ее, похитил и привез сюда, не тронь ее, Винн не простит тебе, Вепрь лгал, что будто мы всегда будем вдвоем, что будто бы у нас одна судьба, не тронь ее!..

И больше я ничего не помню, потому что я тогда как будто бы совсем задохнулся и умер.

А утром я проснулся позже всех. Но как только я поднялся и сел на лежанке, так сразу чуть не упал обратно, чуть удержался – вот до чего сильно у меня тогда закружилась голова. А еще у меня очень болело горло. Сьюгред внимательно посмотрела на меня и тихо, чтобы никто посторонний не слышал, сказала:

– Что это у тебя на горле? Какие-то страшные синяки и очень глубокие царапины. Как будто бы тебя кто-то душил.

– А, это пустяки! – ответил я. – Я есть хочу.

На завтрак нам подали рыбу – сырую, свежую. Сырая рыба – это очень хорошо, потому что тот, кто ее ест, тоже становится хладнокровным как рыба. Я ел ее и вспоминал, как Хальдер говорил:

– Холодный ум – вот что важнее всего в битве. Ну и, конечно, у хорошего воина должна быть твердая рука.

И рыбу он ловил только руками. Утром вставал и проверял посты, потом спускался к ручью и ловил рыбу, а после сам ее разделывал. И заставлял меня есть эту рыбу. Я ел. Потом он уже не заставлял, а я ел ее сам. Хоть кривился, но ел. Потом я отравил его. Теперь я ем сырую рыбу с жадностью. Теперь я сам почти что Хальдер! Нет, даже сильнее его! Потому что в Чертоге, когда раненый Хальдер упал, я заслонил его собой, я защищал его, Зверь мог сожрать меня, но я был хладнокровен. Так то ведь был Чертог! И какой там был враг! А кто такой Владивлад!? Злобный старик, сидящий в грязном, нищем городке, обнесенном истлевшими стенами. Смех, да и только! И тут мне действительно стало смешно, я рассмеялся. А еще я с превеликой радостью почувствовал, что мои прежние силы вернулись ко мне. Поэтому я сразу отложил в сторону еду, встал от костра и пошел вниз, к реке. И все пошли следом за мной. Там мы, недолго мешкая, столкнули корабль на воду и двинулись дальше.

– К полудню, – сказал я, – мы будем в Уллине.

Но никто мне на это ничего не ответил, то есть никто из моих воинов не выразил при этом радости, но, правда, никто не выразил и робости. Они просто сидели на веслах и гребли старательнее, чем обычно. Мы шли в то утро очень быстро, встречное течение нисколько нам не мешало. А берега в то утро были с обоих сторон низкие и топкие, почти что как на Рже, и лес стоял сплошной стеной, и нигде не было видно никакого жилья, ни пристаней по берегам, ни даже просто охотничьих троп. Только по левому берегу, над деревьями, то и дело поднимались сигнальные дымы, и я читал по ним: «Один идет». А вот уже кто этот «один», чужой или свой, об этом дымы почему-то умалчивали. И это, в общем-то, правильно, так думал я тогда, потому что пока я даже сам еще не знаю, кто я теперь в этой стране. А вот сейчас в Уллин приду – и узнаю. А пока что я сидел рядом со Сьюгред, зорко смотрел по сторонам, по берегам, и ждал.