Читать книгу "Смертельный удар - Роман Злотников"

Ханы прибыли спустя четверть. Причем пришли не только те, кто был на хурале перед походом, но и те, кто присоединился к Корпусу позже, однако до сих пор считал себя независимым. Ханы были возбуждены, веселы и горды собой. Их глаза яростно сверкали. Рассевшись на большой поляне, за расстеленными на земле и уставленными кушаньями роскошными венетскими коврами, многие ханы начали восхищенно щупать мягкий ворс и удивленно цокать языками, разглядывая яркий рисунок. Как и любой сабантуй степняков, хурал начался с обжираловки. Ханы восторженно лопали творения лучших горгосских поваров, модифицированные в соответствии со вкусами людей, с детства привыкших видеть деликатес в вареной конине. А Грон обильно уснащал пир танцами горгосских танцовщиц. В конце первого дня он полностью очаровал ханов, вручив каждому по великолепному доспеху, щиту и шлему из императорской оружейной, которые прибыли вместе с Гамгором. На следующий день, когда пережравшие и упившиеся ханы слегка отошли, Грон снова собрал их на той же поляне. Из угощения на этот раз было только легкое вино, для большей раскованности, и сладкие фрукты. Когда он вышел перед ханами, многие из которых уже напялили на себя подаренные доспехи, его встретил многоголосый вопль «ЮИ-У!», которым степняки выражали свое восхищение. Грон кивнул, грозно насупив брови, и уселся на самый роскошный ковер. Каждый народ требовал, чтобы любой, объявивший себя вождем, вел себя соответственно их представлениям о вожде. Это правило было особенно верным у диких племен. Некоторое время ханы, в соответствии с обычаем, громко орали друг другу, какой у них великий вождь, и как враги в страхе бегут, едва заслышат стук копыт его коня, и как он может в одну ночь покрыть сотню женщин. Потом гомон поутих, и все взоры устремились к Грону. Он несколько мгновений сидел в полной тишине, а потом, также в соответствии с традицией, вскочил на ноги и громко проорал то, что только что вопили о нем, а ханы на каждый его пассаж громко возглашали:

— Эйе! Ох-ха!

После того как все церемонии были соблюдены, можно было переходить к делу. Грон снова грозно нахмурил брови и начал речь:

— Вы пришли в эту землю, правители которой считали, что их седла выше, а кобылицы тучнее, и попрали ее копытами своих коней. Теперь она лежит перед вами как сухой конский навоз и ждет, когда вы согреете руки над кострами из их больших каменных шатров. — Он смолк, прерванный криками «Эйе!» и «Ох-ха!», потом грозно мотнул головой и продолжил несколько неожиданно для ханов: — Но я хочу спросить вас, а что вы собираетесь делать с пеплом?

Над поляной повисла тишина. Ханы озадаченно переглядывались. Как правило, все набеги происходили по одному сценарию: налететь, захватить, то, что нельзя увести и увезти с собой — сжечь и с почетом вернуться в стойбище. Но некоторые из ханов только на этом хурале осознали, что их стойбища двигаются вместе с ними. И они каждую ночь с почетом возвращаются в свои шатры. А для набегов не надо красться степью много дней достаточно утром сесть на коня, чтобы к вечеру вернуться с добычей. Это было так необычно, что некоторые ханы недовольно насупились. Все должно идти путем предков. Грон разглядывал ханов, буквально воочию наблюдая, как в их чугунных головах, отчаянно скрипя, ворочались окостеневшие мозги, и решил, что им пора подбросить новую порцию свежих идей.

— На многих из вас прекрасные доспехи, которые не пробьет ни одна стрела, вы держите в руках мечи, которые за один удар прорубают кожаный панцирь, и большая часть ханов приехала ко мне на прекрасных конях, которые в два раза больше, чем самый рослый степной. Разве вам не хочется владеть этим всегда?

Тут все ханы с воодушевлением согласились. Только дурак мог поспорить с подобным утверждением.

— Тогда я хочу предложить вам не возвращаться в степь. И вновь над поляной повисла тишина. Никто не мог понять, что такое сказал их вождь. Как это можно не возвращаться в степь? Всю жизнь они и их отцы, деды, прадеды и весь их род жили в степи, пасли лошадей и ходили в набеги. Так научила их Сарай — мудрая кобылица, прародительница людей. Грон усмехнулся:

— Вы можете остаться на новых землях и не убивать этих людей, во всяком случае, не всех. Так же, как и не всех заставлять пасти свои табуны. Пусть тот, кто умеет выращивать таких коней — делает это для вас, тот, кто умеет делать такие доспехи — делает их для вас, кто обучает танцовщиц прекрасным танцам — тоже делает это для вас.

Ханы молчали. Это было СЛИШКОМ необычно, чтобы даже спокойно думать об этом. Грон понял, что на сегодня ханы полностью исчерпали всю способность к восприятию нового, и потому поднял руки и хлопнул в ладоши. Тотчас откуда ни возьмись выскочили жаркие горгосские рабыни, зазвучала музыка, и на коврах стали появляться новые яства. Ханы стали понемногу оживляться, в конце концов, если мужчина-воин начал развлекаться, любые мысли могут подождать. Грон некоторое время посидел на своем почетном месте, а когда веселье начало понемногу вступать в самую буйную фазу, тихо удалился.

На следующий день многие ханы уселись на свои места с решительным видом, и Грон понял, что выиграл. Однако нужно было разбавить эту бочку меда ложкой дегтя. Чтобы ханы надолго запомнили, КТО дал им эту землю и кто сможет ее отнять. Он знал, как надо это сделать, и собирался разыграть на глазах присутствующих небольшой спектакль, главные актеры которого еще даже не догадывались о своей роли.

Все пошло, как и было задумано. Добрых две дюжины ханов начали надсадно орать, что берут эту землю под свою руку и не позволят никому другому властвовать над ней. Грон дождался, когда мечи были наполовину вытащены из ножен, и лишь тогда грозно рявкнул, жахнув кулаком по стоящей перед ним перевернутой бронзовой чаше. Ханы притихли.

— Я буду говорить, — мрачно заявил Грон, делая вид, что сильно разозлен.

Ханы опустились на свои места. Грон некоторое время неодобрительно переводил взгляд с одного хана на другого, вынуждая каждого опускать глаза, потом снова возвысил голос:

— Разве здесь есть хан, который сможет ОДИН взять под руку эту землю? Разве мы не проходили города, в которых жителей больше, чем в любой из ваших орд?

Сидевший с краю молодой хан из тех, кто не был на хурале перед походом, дерзко воскликнул:

— Разве десять овец стоят одного волка?

Ханы одобрительно заворчали. Грон демонстративно ухмыльнулся:

— Если волк прыгнет в середину стада, стоящего в загоне, он сможет зарезать одну, двух, дюжину овец, но остальные его затопчут. Разве вы не видели гор на севере и закате, разве не слышали о большой соленой воде, переплыть которую невозможно, даже держась за лошадиную гриву, на восходе и юге? Одной орды слишком мало, чтобы править в этом загоне. — Он сделал паузу, чтобы ханы могли осознать эту мысль, а потом продолжил: — Ты, Субай, возьмешь себе город у выхода из предгорий, который мы прошли четверть назад. Ты, Уде, — два города поменьше, на той реке, что вы пересекли по каменной земле, построенной над ней, десять дней назад. Ты, Юмбай, — долину с тучными лугами, что лежит в трех днях пути от города Субая к реке Уде… — Он долго и обстоятельно перечислял всех, кто был на первом хурале, время от времени прерываясь, чтобы усмирить перебранку и нахвалить надел того, кто чувствовал себя обделенным. И постепенно на лицах ханов, которые пришли сюда заявить, что они будут свято чтить заветы предков и вернутся в степь, появилось сомнение. И когда Грон наконец закончил оделять присутствующих, из рядов желавших уйти в степь, а это были, как правило, ханы, позже примкнувшие к походу, раздались негодующие возгласы. Ханы требовали свою долю. Грон некоторое время сидел, игнорируя их крики, а потом грозно рыкнул: