Читать книгу "Экипаж машины боевой - Виталий Кривенко"

– Туркмен, опомнись, – твердо произнес я, – Хасана мы еще не потеряли, я пока еще живой, и пацаны все целы, – и спокойным голосом добавил: – Успокойся, Нурлан, ничего я не «отмочу».

После чего перелез через сидение в отсек и, открыв пару десантных люков, чтоб добавить освещение, начал шарить по отсеку, ища свой автомат.

– Под своим мешком посмотри, – раздался голос Туркмена.

Я приподнял свой вещмешок, и взял автомат.

– Нашел? – спросил Туркмен.

– Да, нашел, – ответил я, и вылез через десантный люк наружу.

Шиферный от засохшей крови воротник больно тер рану, за шиворотом чувствовалась мокрота. «Наверное, кровит рана», – подумал я, и легонько провел ладонью по шее.

– Точно, падла, так и есть. А хер на нее, – прошептал я, и махнул на эту мелочь рукой.

Сзади послышался шум моторов, я обернулся и увидел, как к нам подкатил БТР взводного. Взводный сидел на пулеметной башне, держа на коленях автомат. Он взглянул в мою сторону, и тут же отвел глаза, опустив голову. Во мне в ту же секунду вскипела злость. «А ведь вот он, тот, который был виноват во всем произошедшем, по его вине погибли пацаны, по его вине случилась эта нелепая бойня! Из-за него сейчас Хасан у духов, и вполне возможно, что уже мертв, а может, духи Хасана сейчас пытают!». При этой мысли, дикая ярость внутри нарастала с неимоверной силой, меня начало колотить при виде этого урода. И где уж тут было удержать себя в руках, я с такой силой стиснул ствол автомата, что послышался хруст в пальцах.

– Бережной, по приезду в полк представлю тебя к награде, – произнес взводный не поднимая головы, и не глядя в мою сторону.

Ох, уж лучше бы он этого не говорил. Это было последней каплей, дальше контролировать себя не было уже сил. Я изо всех сил дернул за ствол автомата, заметив краем взгляда, как выскочил из люка Туркмен, спрыгнув на землю; он безнадежно остановился и замер на месте, понимая, что не успеет помешать мне, расстояние между нами было метров пятнадцать. На одно лишь мгновение я глянул в сторону Туркмена, и как молния пронесся в сознании эпизод из сна, мне не надо было задерживать на нем взгляд, образ Туркмена я отчетливо помнил из этого кошмарного сна, но остановить меня уже ничто не могло. Машинально щелкнув предохранителем, я передернул затвор, направив ствол в сторону сидящего на башне БТРа взводного, и с силой надавил на курок. Почти одновременно с прогремевшей очередью, но может на какие-то доли секунды раньше, я ощутил удар по стволу, и вдруг какая-то сила рванула за автомат, вырвав его из моих рук. Я успел только заметить переполненные ужасом глаза взводного, и то, как он в мгновение ока спрыгнул с брони на другую сторону БТРа, пули прошли над его головой. И тут перед моими глазами возник ротный. Откуда он взялся, и как сумел так быстро подскочить и выбить из моих рук автомат за доли секунды до выстрела, это, наверное, останется загадкой даже для него самого.

– Что ты делаешь, дурак?! – крикнул ротный, держа в руке вырванный у меня автомат, лицо его было бледным, я заметил, как слегка дергается его правое веко.

Ротный схватил меня за грудки, и так тряхнул, что голова еле удержалась на плечах.

–Что ты делаешь, дурак е…нутый, – еще раз повторил ротный, глядя мне в глаза, и вдруг выкрикнул: – А ну, быстро запрыгнул в БТР!

Я, шатаясь, развернулся кругом и машинально, как робот, не совсем четко координируя свои движения, залез через десантный люк в отсек БТРа. После чего, тяжело опустился на сидение. У меня слегка кружилась голова от пережитого стресса. Ротный залез следом и присел рядом со мной.

– Нурлан, оставь нас. Я хочу с глазу на глаз поговорить с этим стрелком, – обратился ротный к Туркмену, который уже успел запрыгнуть в водительское кресло, и с ошарашенным видом смотрел на нас, не веря до конца, что все обошлось.

Туркмен молча приподнялся, и не спеша, вылез из люка наружу. Ротный, захлопнув десантный люк, обратился ко мне, не повышая голоса. Видно было, что он еле сдерживается, чтобы не надавать мне по роже, но понимает, что этот метод сейчас не подействует, а только усугубит ситуацию.

– Я как жопой чуял, когда увидел, как подкатил к вам Андрюхин БТР. Да что же вы все, как будто сговорились, один бесился, еле угомонил, и тут на тебе, опять! Ну ты че, Бережной, совсем что ли свихнулся?

– Мне уже все равно, – произнес я безразличным голосом.

– Зато мне не все равно, я за вас отвечаю. Загреметь захотел? Если б ты застрелил лейтенанта, то даже самый легкий выход, такой, как неосторожное обращение с оружием, обернулся б для тебя парой лет в «дизеле» (дисциплинарный батальон). И покатил бы ты вместо Алма-Аты на пару лет в Отар «дизилить». О худшем и говорить не стоит – червонец «зоны», не меньше, ты не хуже меня знаешь, что такое военный трибунал. Ну и закидоны у тебя, Бережной! Тебе что, взрывом все мозги вынесло что ли? Ты же чуть всю жизнь себе не загубил, дурак.

– Плевать мне на свою жизнь.

– А как же насчет чужой?

– Товарищ старший лейтенант, вы же знаете, что все случилось из-за этого… – я запнулся и потряс ладонью, подыскивая подходящее слово, чтобы обозвать взводного.

– Да знаю, – перебил меня ротный. – И что теперь, стрелять друг друга начнем, на потеху духам? Или ты думаешь, я не понимаю того, что происходит вокруг? Я же уважаю вас, пацаны, вы же лучший экипаж. Мне ведь тоже не легче от того, что Гараев с Греком оказались у духов. Сейчас ты чуть не напорол беды, потом Нурлан «слетит с катушек». И что дальше?

– Хасан мой друг, у меня в жизни никого не было ближе, чем он. У меня нет никого, один Хасан, и того уже почти нет. Осталась мизерная надежда на его возвращение, и та тает с каждой минутой. Вы понимаете это? – Я дрожащими руками достал пачку сигарет и закурил.

– Юра, я тебя прекрасно понимаю. У каждого убитого в Афгане солдата или офицера есть друзья, есть матери. У меня ведь тоже был друг. А ты хоть раз смотрел в глаза матери убитого друга? Если б ты видел эти глаза, ты бы сто раз подумал, прежде чем поднять автомат и выстрелить. Мне очень жаль, что ты этого не понимаешь, – с досадой произнес ротный, и замолчал.

Я посмотрел на ротного, и заметил блеск в его глазах, не трудно было догадаться, что это были еле заметные слезы. Ротный изо всех сил старался сдержать свои эмоции, но горькая память годичной давности давала о себе знать.

Я помнил эту историю, и знал, что у ротного был друг, который погиб.

Чуть больше года назад два лейтенанта перевелись в наш полк из Шинданта, один попал к нам в роту, и был назначен ее командиром, а другого распределили в саперную роту. Ротный был веселым, бравым, тогда еще лейтенантом, в глазах его всегда поблескивал задорный такой огонек, ну типичный гусар. А друг его – Степан, из саперной роты, был добрым и спокойным парнем, с грустными такими глазами. Они дружили с детства, жили на одной улице, учились в одном классе, вместе пошли в военное училище, и одновременно попали в Афган. В полку их часто видели вместе, то ротный наш сидит у саперов, то наоборот, Степан торчит в нашей роте.