Читать книгу "Серафима прекрасная - Каринэ Фолиянц"

Чтобы отвлечь Симу от грустных мыслей, они с мужем привезли к ней на ферму Анечку, свою приемную дочь.

– У тебя пара коттеджей пустует, пусть тут детдомовские ребята поживут летом, – предложил Василий Аркадьевич.

– Вот я дура. Не догадалась сама, – спохватилась Сима, – ну конечно!

Сима привезла из детского дома целый выводок ребятишек. Образовался лагерь труда и отдыха. Она отпаивала ребят кумысом, учила работе с лошадьми.

Среди всех детдомовских только один мальчик не шел на контакт – четырнадцатилетний Колька. Детство он провел в деревне, на коне ездил без седла. Шустрый, проворный, но огрызался страшно…

Архитектор с ним пытался поговорить – бесполезно.

– Себе на уме пацанчик, – констатировал Василий Аркадьевич. – Характер кошмарный. Либо далеко шагнет, либо под гору покатится.

– Не трогай его, – возразила Сима, – видно, не сладко жилось ему.

Она много времени уделяла Кольке. Но и с ней он был сдержан.

Архитектор и Мария Ивановна работали летом вместе с детдомовскими ребятами. Так все каникулы и провели на ферме.

Мария Ивановна все спрашивала Симу, почему не едет Андрей. Сима уклончиво отвечала, что он хорошие деньги сейчас зарабатывает, а потому и не дома. Хотя по ночам не спала от беспокойства, и не напрасно.

Елена Гремина, влюбленная в Андрея, решила действовать хитростью, чтобы задержать его в Москве. В ход пошли все старые связи. Она позвонила знакомому продюсеру и рассказала, что есть потрясающий сценарист Андрей Короленко. И убедила того заказать Андрею новый сценарий.

Андрей встретился с продюсером, получил заказ, даже не зная, что ему помогла Лена. Позвонил Серафиме: что делать?

– А нельзя ли тут писать твой сценарий? – спросила жена.

– Понимаешь, тут такие обстоятельства…

Сценарий Андрею заказали про жизнь цирковых артистов. Будучи человеком дотошным, он решил досконально изучить жизнь цирка изнутри.

Елена хлопала в ладоши – еще полгода он будет рядом с ней.

Она уже вылечила ногу, снова снималась и много работала над тем, чтобы плотнее погрузить Андрея в свою жизнь…

У Симы в это время возникли новые неприятности. Один из местных чиновников, огромный дядька со смешной фамилией Махонько, как-то прибыл на ферму.

Как гром средь неба ясного, он появился однажды – большой и вальяжный – и с порога заявил Симе:

– Серафима Ивановна, а вы тут незаконно детский труд используете. Ребята у вас на ферме точно рабы, с утра до ночи работают, непорядок это.

Как ни пыталась Сима ему объяснить, что это детский лагерь труда и отдыха, чиновник был непреклонен. Грозил, что сообщит в высшие инстанции, чуть ли не судом пугал.

Несколько раз Сима пыталась с ним поговорить, но каждый раз натыкалась на стену непонимания.

Андрей в это время с энтузиазмом взялся за новую работу. Ему интересно было приходить в цирк, погружаться в неведомую доселе атмосферу, узнавать новое.

Вечерами к нему приезжала Лена. Вела себя просто как старый друг, но невольно отношения становились все теснее и нежнее. Они уже говорили друг другу «ты».

– Отчего ты так грустен сегодня?

– Лошадей видел на манеже. Заскучал по ферме.

Лена закатила глаза.

– Знаешь, я подумала, хорошо бы, чтобы в твоей новой картине я сыграла главную роль. Ну, например, бывшей цирковой гимнастки. Ты знаешь, а я ведь действительно когда-то поступала в цирковое училище. – И она положила ему руку на плечо…

* * *

Полина встретила в Москве Короленко. Он был каким-то растерянным, не смотрел в глаза. Полина позвонила Симе:

– Опять свободу мужику даешь? Тут вокруг него одна актрисуля вертится, судя по всему, не просто так.

Сима вздохнула:

– Да, я чувствую. Только влезать не буду, пусть все будет так, как должно быть.

– С каких пор ты стала фаталисткой?

Сима не ответила.

Виталий, приятель Полины, был в восторге от племенных жеребцов, которых поставляла ему Симина ферма. Лошади приезжали превосходно обученными, выигрывали скачки.

Полина в это время уже переехала к нему, разрешив себе наконец быть счастливой.

И Полина, и Виталий очень переживали за Симу. Тем более что как-то в ресторане они столкнулись с Короленко и Греминой. Опасения Полины, похоже, подтверждались…

Чиновник Махонько планомерно гнобил Симу, писал на нее жалобы, являлся на ферму с проверками.

– Прохода от того Махонько нет, – жаловалась Сима Марии Ивановне. – Вот пойду сама и скажу все, что я о нем думаю.

Сказала – сделала.

Явилась в кабинет к нему и со всей своей прямотой спросила:

– Чего тебе от меня надо? Денег? Или на землю мою заришься?

Уж на что Сима женщина сильная, а тут просто ноги подкосились от его ответа:

– Нравитесь вы мне очень, Серафима Ивановна. Простите, но честно не знаю даже, на какой козе к вам подъехать.

– На козе говоришь? Шел бы ты лесом, Махонько! В своем ли ты уме? У меня же Андрей есть, муж законный. Мы в церкви венчаны.

– Да какой он вам муж, – засмеялся человек-гора. – Захотелось ему деревенской романтики, а теперь, видать, надоело. Вот он у вас полгода-то в Москве и торчит. У меня относительно вас серьезные намерения, Серафима Ивановна.

Не успел Махонько договорить, как заехала ему Серафима прямо по морде и вон из его кабинета.

– Ты горько пожалеешь о том, что сделала! – кричал он ей вслед.

В это же самое время Валечка (животик у нее уже округлился) ругалась с Вильгельмом.

Рассудительный молодой немец говорил ей:

– Не стоит сейчас ехать к маме. Во-первых, это большие расходы. Во-вторых, ты обещала заботиться обо мне, а у меня сейчас важный период, я собираюсь защищать диплом.

– Но я хочу, чтобы мой ребенок родился в России, – не унималась Валя.

– Зачем? Он будет европейцем.

День ото дня отношения Вали и Вильгельма становились все сложнее. Ира как-то услышала, как они ссорятся.

Валя расплакалась.

– Он не мой человек. Только уже поздно. Сама виновата. Димке я все рассказала. Он теперь в армию ушел, учебу забросил. Чуть не покончил с собой из-за меня. Он меня не простит…

– Если любит – простит! – пыталась утешить дочь Ира.

Но Валя была непреклонна.

– К маме Симе я ехать в таком виде не могу.

У Симы пропал один из самых ценных жеребцов, Пегас. Его должны были вскоре отправить в Москву на скачки. За Пегасом приглядывал Колька…