Читать книгу "Нефритовый Грааль - Аманда Хемингуэй"

Прежде чем она успела додумать собственную мысль, ноги понесли ее в ванную. Шкафчики оказались пусты, зато, когда Анни подняла крышку сливного бочка, она увидела ключ: он лежал, поблескивая, на дне под водой. Наверняка тот самый! Человек спрятал бы ключ под камнем или цветочным горшком, а для морского призрака логичнее было бы поместить его под воду. Анни закатала рукав и выудила находку. Конечно, в башне не могло быть сокрыто ничего особенно важного, и все же…

Анни изо всех сил желала, чтобы Майкл задержался еще. Только не сейчас, ведь она еще ничего не узнала! (Если башня не скрывает никаких зловещих тайн, то она просто положит ключ назад и не станет упоминать о том, что заглядывала туда.)

Анни вернулась к запертой двери, слегка трясущейся рукой вставила ключ в замочную скважину. Ключ подошел. Повернув его, Анни распахнула дверь.

Она очутилась в комнате, совмещающей в себе элементы кабинета и гостиной, похожей на покои Майкла в другой башне, только в большем беспорядке: стены, увешанные рекламными кадрами из различных фильмов с участием Рианны, зачастую по соседству с куда более именитыми звездами; диванчик с вышитыми подушками; письменный стол, заваленный газетами и журналами, дорогой телевизор с плоским экраном, видео- и музыкальная система… На низком столике стоял открытый серебристый портативный компьютер, рядом — пустая кружка. Книжный шкаф, повторяющий изгиб стены, был заставлен дорогими классическими книгами — как показалось Анни, ни разу не открывавшимися, — и подарочными иллюстрированными изданиями вроде истории костюма, оригами и драгоценностей российской царской семьи. Каким-то непостижимым образом именно эта комната носила хоть какой-то отпечаток личности — пусть довольно наигранной, с весьма предсказуемыми художественными вкусами. Необычным был лишь запах: едва уловимый, сладковатый, тошнотворный, пробирающий до самого нутра. Анни заглянула в чашку и увидела, что та заросла мхом; где-то под толщей растительности угадывался ломтик лимона. «Чай с лимоном, — заключила вывод Анни. — Следит за весом». Взгляд ее упал на газеты, лежавшие на письменном столе: все они оказались давнишними. Анни почувствовала, как сердце забилось быстрее, гулко ударяясь о грудную клетку. Назад пути не было. Витая лестница из ажурного, крашенного в белое железа вела в комнату на самом верху. Под ногами поскрипывали ступени. Вонь усиливалась.

Теперь Анни узнала запах. Когда ей было лет десять, она стояла у кровати бабушки, пока жизнь медленно покидала ее; дух еще сопротивлялся, а тело уже умирало. Но этот запах знаком нам всем, вдыхали мы его когда-либо или нет: он в памяти человечества, он столь же стар, как привычка дышать. Страх перед ним — часть формулы жизни. Анни замедлила шаг — и опять пошла быстрее, прикрыв рукой нос и рот.

Лестница привела в спальню, всю декорированную различными оттенками белого: белоснежный ковер, мебель в стиле Барби, кровать под муслиновым пологом. Сквозь ткань виднелась лежащая в постели фигура: темные волосы разметались по подушке, руки лежат поверх покрывала. Зажимая ладонью нос, Анни отдернула занавеску.

«Меня не стошнит, — убеждала себя Анни, — меня не стошнит». Она не вскрикнула. То, что осталось от Рианны Сарду, очевидно, пролежало здесь довольно долгое время. Волосы сохранились: теперь они окаймляли череп-лицо, кое-где тронутый разложением. Глаза и щеки ввалились; на одеяле покоились ссохшиеся до кости пальцы. Анни мимолетно вспомнился Даниэль в стерильно белой больничной палате. Не цвета свадебных одежд и чистоты, но цвета смерти, скорби и ужаса. Анни хотела отвернуться, но не могла отвести взгляда: она все смотрела и смотрела на это жуткое гниющее создание. Внизу остались фотографии — бледная угловатая красота, более впечатляющая на экране, чем в жизни, аура славы и приверженности хвастливому актерскому ремеслу. А здесь — это. Ужасное и жалкое.

Наконец Анни отошла. Сердце все еще быстро колотилось, но тут раздался звук, заставивший его замереть посреди удара.

Лестница лязгнула.

За секунду целый рой мыслей в мозгу попытался угнездиться. Был ли то Майкл (о бедный, бедный Майкл!) или фальшивая Рианна? Куда спрятаться? Но времени не осталось. Анни оглянулась в поисках оружия; удалось заметить лишь щетку с металлическими зубцами, что лежала на туалетном столике…

Над порогом появилась голова. Майкл.

Анни бросилась в его объятия, всхлипывая, бессвязно бормоча:

— Не смотри… Не смотри… О, Майкл! Мне жаль, так жаль… Я должна была сказать тебе, что она такое на самом деле. Я должна была предупредить тебя…

Его руки скользнули к ее плечам, отталкивая. Анни подняла глаза на Майкла: лицо его было совершенно спокойно. Ни шока, ни ошеломления — лишь спокойствие. Он бросил взгляд на кровать и ее ужасного обитателя, потом перевел его на Анни.

— Ах, боже мой! — сказал он.

Анни отступила назад.

Губы исказила кривоватая улыбка — только теперь это была уже не улыбка, а лишь изгиб. Небрежный беззаботный вид изменился, словно маска, что сморщивается в попытке приладиться к преобразившемуся лицу под ней. Со странным налетом отрешенности Анни заметила в уголках глаз и на щеках Майкла насмешливые и циничные морщинки, которые когда-то находила столь привлекательными. Ощущение его прикосновения, его губ и рук оставалось с ней с прошлого вечера, согревая в моменты ужаса и омерзения. Теперь оно улетучилось без следа. Анни избавилась от наваждения и ощущала лишь пустоту внутри и жуткий страх.

— Боже, боже мой! Стало быть, ты раскрыла нашу маленькую тайну. Не стоило отпирать Комнату Синей Бороды; насколько я помню, его жене тоже не поздоровилось, или я ошибаюсь? И зачем тебе понадобилось совать свой нос, куда не просят? До сих пор ты была мне очень полезна; жаль будет потерять тебя.

— Ты убил ее, — еле слышно проговорила Анни. Наконец-то у нее в голове начала складываться вся мозаика. Разумеется, он знал о подмене; Майкла единственного из всех нельзя было одурачить. Она, наверное, ослепла или потеряла рассудок, раз не понимала этого.

— О нет, — отозвался Майкл. — Не я. Вообще-то из меня никудышный убийца. Заметь, она была помехой на моем пути. Наши чувства давно остыли.

Анни почувствовала проблеск надежды, в глубине души понимая, что он ложный. Майкл дразнил ее этой надеждой, его насмешливые глаза были тверды и пусты, словно стекло.

— Это была… та тварь?

— Увы. Моя любимая Ненуфар. Порой она чересчур увлекается. Старуха Карлоу призвала ее и не смогла с ней справиться; видимо, в конце концов старая ведьма стала непригодна к использованию. Что же до фон Гумбольдта… Понимаешь, древние духи видят мир чрезвычайно упрощенно. Ненуфар полагала, что, избавившись от него, мы получим Грааль. Я не успел ее остановить. Зато его смерть еще больше замутила воду… Черт побери, в последнее время мне что-то приходят на ум неудачные каламбуры! Тобой она тоже чересчур увлеклась — но тогда я подоспел вовремя. Убийство для Ненуфар — самое простое решение любой проблемы. Она примитивна.

— Но зачем тебе нужен Грааль? — спросила Анни — не столько из любопытства, сколько стремясь заговорить его и потянуть время.