Читать книгу "Бедный маленький мир - Марина Козлова"

– Так что, продолжаем? – поинтересовалась она и одним движением бедер стряхнула с себя мятые домашние шорты.

– Нет, Витка, я уже никого и никогда не смогу насиловать, – жалобно сказал Милош. – Я теперь инвалид.

– Вот и хорошо, – неожиданно легко согласилась Витка.

После чего, как и была – в разорванной футболке и в белых трикотажных трусах, – отправилась на кухню. Немного погремела там и вскоре вернулась с двумя стаканами, полными виски.

– Расскажи мне что-нибудь хорошее. – Она привалилась к его плечу голой грудью и одним махом выпила полстакана. – Да, что-нибудь хорошее. Про счастливых людей. Я таких не видела, но они же где-то есть, правда? Ходят себе туда-сюда, гуляют, радуются. Рожают детей, дарят подарки.

– Кстати, у меня вот радость, – доложил Милош. – Моя сестра нашла себе парня. Представляешь?

– Не представляю, – пожала плечами Витка. – Это такая редкость.

– Нашла себе парня, – умиротворенно повторил он. – И перестала сохнуть по этому козлу.

Витка рассеянно посмотрела на свою грудь и постаралась запахнуть изувеченную футболку.

– Не надо, – попросил Милош, – оставь как есть. Очень эстетично и…

– Я и не знала, что у тебя есть сестра. – Она, близоруко щурясь, рассматривала его синяк. – Болит сильно?

– Сестра у меня красавица и умница. Скрипачка, лауреат международных конкурсов. Но вместо того чтобы делать себе сольную карьеру, третий год ездит по миру с неприличным балаганом Давора Тодоровича. Нет, я сербов не люблю.

– Что? – Взгляд Витки неожиданно сфокусировался. – Давора Тодоровича? Какая прелесть!

– Ага, кто бы сомневался… – пробормотал Милош. – Спасаю тебя от депрессии, жертвую собственным глазом – а их у меня всего два! – а ты говоришь «какая прелесть». Нет, все-таки вы, бабы, суки. Причем все.

– Ну, прости…

– Бог простит. О чем это я? Ах, да. Ладно бы Бранка просто играла у него в оркестре, так ведь еще в него влюбилась. Влюбилась!

– Что же, логично. Ой, прости… А он?

– А он – ничего. Относится к ней, видите ли, по-отечески.

– Жаль… А она?

– А она взяла и нашла себе парня. Вчера вечером звонила.

– А он?

– Думаю, ему полегчало, – сквозь зубы прошипел Милош. – Не люблю сербов.

– Нет, тебе не угодишь, – вздохнула Витка и принесла из кухни бутылку виски и живого рака. Рака она устроила на ладони и стала смотреть ему в глаза, проговаривая: – Кто у нас тут такой шевелистый? Чьи это глазики, чьи это усики? Усики-пусики. Сербы, хорваты, косовские албанцы… В ваших делах хрен чего поймешь, дорогой. – Витта погладила Милоша по буйной головушке. – Значит, лучше было бы, чтобы он ее поимел? Воспользовался, так сказать, влюбленностью и доверчивостью девушки? Видишь, оказывается, Давор Тодорович не только охренительно красивый и талантливый дядька, он еще и благородный человек. А? Ты прямо сейчас меня будешь душить или пойдешь руки помоешь? По выражению твоего здорового глаза, Милош, сразу можно понять всю глубину фразы «смотрел с бессильной ненавистью».

– Тебе, дуре, не постичь всей глубины и сложности наших межэтнических, социокультурных и межконфессиональных отношений, – произнес он со всей серьезностью и ущипнул ее за грудь. – Это пустая и тупиковая дискуссия. Предлагаю отнести рака на кухню и в конце концов начать трахаться.

– Ты же филолог! – возмутилась Витка, запахивая футболку. – Есть же, в конце концов, приемлемые эвфемизмы!

– Да? – добродушно переспросил Милош. – Эвфемизмы? А в моем языке если хотят трахаться, то так и говорят – трахаться. Безо всяких эвфемизмов. Иди сюда.

– Ты же инвалид! – кстати вспомнила Витка.

– Уже нет. И к тому же лучшего способа лечения депрессии человечество еще не придумало.

* * *

– Не просыпается, – сказала Лена Свенссон. – Не хочет. Снова звать Ковальски?

– Не надо никого звать, – устало обронил Зоран. – И вы тоже пока свободны.

Она ушла, покачивая бедрами, и отметила с сожалением, что он даже не посмотрел ей вслед.

Зоран подошел к изголовью кровати и стал внимательно рассматривать спящего. Высокий лоб, вызывающий уважение нос, в темных волосах немного седины. Если бы не скулы, можно было бы подумать, что он – еврейский мальчик. Но – нет, славянские скулы сильно меняют дело.

– Ну что? – Зоран положил руку ему на плечо и легонько потряс. – Подъем, сэр. Лена пошла варить овсянку.

Нет, не симулирует. Спит себе и спит.

Хорошо, что обошлось без членовредительства. Ни царапины, ни гематомы. Переиграли этих козлов на мизере, вывели парня из-под прицела, выключили. Спасли.

Снайпера сняли так, что тот даже не изменил положения тела – так и остался лежать, глядя мертвым глазом в оптический прицел. То-то разговоров будет в тихом украинском городке. На полгода точно хватит.

Да, такие методы. А что, с козлами можно как-то иначе? Разве у Эккерта были другие методы? Пусть только не рассказывают сказки о том, что у Эккерта не было изумительно обученных людей, которые выполняли деликатные поручения. Были, и не одна группа. И даже не две. Чем отличаются Первая и Вторая Вертикали? Тем, что одни, грубо говоря, занимаются геополитикой, а другие – гуманитарными интервенциями?

– Ну ее к чертям собачьим, такую разницу, – негромко произнес Зоран, потомок сербских королей, и покосился на спящего.

Только как все это объяснить Иванне?

Спит. И даже не подозревает, что некоторое время назад его доставили сюда самолетом в рояле Ronisch вместе с дипломатической почтой.

«Спасибо тебе, посол Швеции в Украине Ингмар Эрикссон, – с нежностью подумал Зоран. – Без тебя бы я не справился».

Посол не имел к Вертикали никакого отношения, но умел быть благодарным.

Когда-то Зоран оказал ему одну услугу. Еще когда посол не был послом, а работал советником в консульстве в Минске. Зоран тогда проводил многочасовые психотерапевтические беседы с белорусским президентом. А по вечерам пил со Ингмаром все, что горело. Потому что бедолаге Ингмару в тот период было решительно все равно, что пить, с кем и в каких количествах.

Познакомились они в ресторане отеля, и очень скоро Зоран был в курсе его личной трагедии: любимый и единственный раздолбай-сыночек Ингмара прочно сидел на героине, и уже были два случая передоза, и кома, и клиническая смерть. Зоран решил проблему – снял с иглы нежного мальчика и талантливого виолончелиста. Правда, снял быстро и грубо, потому что времени было мало, и даже в процессе общения с пациентом сломал ему бесценную виолончельную руку. Но бесконечно счастливый отец все равно сообщил, что теперь ему, Зорану, принадлежит его, Ингмара, жизнь. «Да пошел ты…» – сказал ему тогда Зоран. А вот надо же, пригодилось.