Читать книгу "Северная Пальмира - Роман Буревой"

IV

Долго скрываться в вентиляции Гет не мог. Через час он вылез в таблине Постума и принялся поедать приготовленное для императора и его учителя печенье.

– Нельзя ли раздобыть на кухне для меня что-нибудь более существенное, чем эти засохшие бисквиты? – поинтересовался Гет.

– Сегодня на кухню лучше не заглядывать. И вообще никуда лучше не выходить, – сказал Постум. – Крул помер, Бенит в трауре, все будто с ума сошли. Зато меня на время оставили в покое.

– А как ты думаешь, почему он помер? – хитро прищурившись, спросил Гет.

– Жрал, как всегда, и подавился.

– А ты подумай. – Гет гордо вскинул голову.

– Ты его придушил? – ахнул Постум.

– Скажем так: я ему немного помог.

– Я знал, что он скоро умрёт, – сказал Постум. – От него воняло смертью. А он почему-то думал, что будет жить ещё много-много лет. Вот дурак!

– Смею вам напомнить, что убивать нехорошо, – кашлянув, заявил Кумий. – Опять же вы забыли знаменитую заповедь Сократа: «Нельзя отвечать несправедливостью на несправедливость…»

– Если бы твой Сократ минут десять пообщался с Крулом, он бы тут же заявил, что таких типов надо душить, и чем раньше, тем лучше, – осмелился не согласиться с Сократом Гет.

– Странно мне слышать такие рассуждения от гения.

– Гении мстительны, – сказал змей. – И злопамятны. Мы ещё посчитаемся со всеми обидчиками, если уцелеем. А мы уцелеем. Постум, когда подрастёт, даст гениям особые льготы.

– Это почему же? – поинтересовался Постум.

– Потому что ты сам на одну четверть гений.

– Что за ерунда?! – Постум недоверчиво фыркнул.

– Это точно. Хотя об этом не принято говорить. Но ты потомок самого гения Империи.

Постум молчал, не зная, что сказать. Он не мог понять, польстило ему это открытие или, наоборот, унизило. Мальчик осторожно покосился на Кумия – что тот скажет. Но тот делал вид, что занят разглядыванием фрески на стене. Гет прокашлялся и принялся поедать печенье: он запоздало сообразил, что совершил непростительную глупость – открыл тайну Постума в присутствии постороннего, да ещё поэта. Кумий непременно проговорится.

– Я буду молчать. – Кумий повернулся к Постуму и клятвенно приложил руки к груди.

– А ты умеешь молчать? – усомнился император.

– Учусь понемногу.

– Если проговоришься, я тебя задушу, – пообещал змей.

– Гет, ты становишься профессиональным убийцей, – засмеялся Постум.

Гет потупился. Неприятно, когда тебя хвалят за то, что ты не совершал.

ГЛАВА XVIII

Игры в Паннонии

«Предсказывали, что этот год станет годом падения Рима, а Рим не пал. Не умеют литераторы прозревать будущее».

«Как заявил диктатор Бенит, для того чтобы победить монголов, нам нужны прекрасные боевые скакуны. Превратим римскую конницу в самую лучшую конницу в мире! Битву за конницу мы выиграем! Каждый мужчина, каждый юноша, каждый мальчик должен научиться ездить верхом лучше монголов.

Император Постум Август уже сделался прекрасным наездником. Последуем примеру своего императора! Да здравствует ВОЖДЬ!»

«Акта диурна», канун Ид сентября 1984 года[70]

I

Он скакал на лошади под дождём и выкрикивал на весь мир:

– Ненавижу! Ненавижу! Помогите! Ненавижу! Помогите!

Дождь лился потоком, стеною отгораживая Постума от остального мира. Но зачем Постуму весь остальной мир?! Ему ничего не надо. Ничего. Хорошо, что мир исчез. Теперь Постуму кажется, что он один на свете. Совершенно один. И никого нет. Ни боли, ни ненависти, ни подлости – ничего. Только дождь и пустота. Дождь, протянувший свои бесконечные щупальца из пустоты. Сейчас водяные струи обнимут его и задушат.

Счастье – это отсутствие боли, так считают стоики.

В первый раз ему разрешили выехать из Рима. Уже почти месяц жил он в поместье в Паннонии. Прежде поместье принадлежало его матери, теперь стало собственностью императора. Бенит остался в Риме. С Постумом приехали две контубернии преторианцев. Но гвардейцы не особенно строго следили за юным императором – больше бражничали и бегали за девками, у которых имели большой успех.

Не сразу Постум заметил, что кто-то скачет рядом. Он не видел лица – только силуэт, слышал храп лошади и удары копыт по брусчатке. Всадник был тоже вроде как из дождя. То есть из пустоты.

– Здорово, правда! – крикнул Постум.

– Здорово! – отозвался всадник.

– Будем скакать, пока не умрём! – весело воскликнул Постум.

– Будем, – согласно отозвался незнакомец, наконец вынырнувший из-за дождевой стены.

На дороге никого, кроме них двоих. Совершенно никого. Ни одного авто, ни одной телеги. Все смыло дождём. Теперь их лошади скакали голова к голове, ноги коней враз поднимались и опускались, фонтанчики воды разлетались из-под копыт. Здорово. Будто они были тенью друг друга. Два призрака, созданные дождём.

– Они все исчезли! – крикнул Постум: он был уверен, что надо кричать, иначе неизвестный его не услышит из-за шума дождя. – Их смыло! Здорово, да?

– Здорово! – подтвердил тот.

И тут конь Постума споткнулся – то ли копыта его заскользили на залитой дождём дороге, то ли ямка подвернулась, но Постум вдруг почувствовал, что коня мотнуло куда-то вниз и вперёд, а сам он летит через голову и… И он никуда не полетел, а повис в воздухе, будто обрёл способность летать. Только живот резануло от боли. И тогда он понял, что незнакомец поймал его за ремень и держит на весу. В следующее мгновение человек перекинул Постума, как мешок, поперёк седла. Тогда все обрело материальность – кожа седла, острый запах конского пота, смешанный с запахом дождя, запах сырой кожи и сырой шерсти и теплота человеческой руки, все ещё сжимавшая ремень на спине. А потом пальцы разжались, и Постум соскользнул на землю. Конь незнакомца скакнул и замер, пританцовывая и отфыркиваясь. А его собственный скакун, перекувырнувшийся через голову, вскочил на ноги и теперь стоял поодаль, отфыркиваясь и дрожа, будто не в силах понять, как это его угораздило так подвести хозяина.

– Красавчик, как ты мог! – крикнул Постум, гневаясь на своего любимца за досадную оплошность.

– Он не виноват, – сказал незнакомец. – С каждым бывает.

– Он чуть меня не угробил.

– Испугался?

– Ну вот ещё! – гневно воскликнул Постум. – С чего вдруг?!

– Тогда почему ты злишься?