Читать книгу "Артузов - Теодор Гладков"

Как отметил Стырне, один из таких дезинформационных документов был передан «за подлинными подписями Главнокомандующего всеми вооруженными силами тов. С. С. Каменева, члена РВС СССР тов. Уншлихта и зам. нач. штаба тов. Б. М. Шапошникова…»{77}.

Использовать имя Тухачевского было выгодно. Тот же Стырне по этому поводу сообщал: «Дело в том, что неоднократно нам из–за рубежа рекомендовали вовлечь в „Трест“ Тухачевского. Особенно монархическая молодежь хотела видеть в нем русского Бонапарта, предполагая, чтр он только прикидывается коммунистом, в действительности же монархист. „Поддавшись“ этим настроениям, за границу было отписано, что Тухачевского удалось привлечь в „Трест“. Там это сообщение произвело эффект… »

Далее произошло нечто неожиданное и, как выяснилось позднее, даже трагическое по своим последствиям. За границей этому и другим сообщениям поверили. Иностранные разведки внесли их в свои досье. К ним сумели подобраться агенты советских спецслужб, не подозревавшие, разумеется, что это «деза» ОГПУ, и передали информацию как достоверную в Москву. Впоследствии эти материалы были использованы против упоминавшихся в них советских военачальников – иногда по незнанию существа дела, иногда умышленно, с целью сфабриковать громкое дело.

Тогда Сталин не предпринял в отношении Тухачевского никаких репрессивных действий. Не из гуманизма и не потому, что не поверил доносам. Сталин на рубеже 20—30–х годов владел ситуацией в стране в целом, но в послушании армии, точнее, ее командного состава он уверен не был. Он еще опасался военных. Потому Сталин не только не арестовал Тухачевского, но, наоборот, обласкал и приблизил, назначил тридцатисемилетнего командира заместителем наркома обороны СССР и начальником вооружений РККА. В 1935 году Михаил Тухачевский станет одним из пяти первых Маршалов Советского Союза и первым из трех убитых Сталиным. (Кроме него, эта участь постигнет Александра Егорова и Василия Блюхера.)

По делам «Весна» и «Генштабисты» было арестовано множество военных, хотя и меньше, чем планировали их организаторы.

Несколько руководящих работников ОГПУ открыто заявили, что дела военспецов дутые, сомневались в признательных показаниях арестованных, не говоря уже о доносах. Сегодня трудно сказать с полной определенностью, что подвигло их на столь опасный поступок: осознание того, какой невосполнимый урон могут нанести эти дела Красной армии и обороноспособности страны в целом, или борьба за власть в ОГПУ, попытка сместить со своего поста Ягоду, а возможно, и Менжинского. Автору хотелось бы верить в первую версию. Однако Сталин, следовательно, и ЦК ВКП(б) встали на другую позицию.

6 августа 1931 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло секретное директивное письмо секретарям ЦК нацкомпартий, крайкомов и обкомов партии. В нем, в частности, говорилось:

«…Дать разъяснение узкому активу работников ОГПУ о причинах последних перемен в руководящем составе ОГПУ на следующих основаниях:

1. Тт. Мессинг и Бельский отстранены от работы в ОГПУ, тов. Ольский снят с работы в Особом отделе, а т. Евдокимов снят с должности начальника Секретно–оперативного управления… на том основании, что: …б) они распространяли среди работников ОГПУ совершенно не соответствующие действительности, разлагающие слухи о том, что дело о вредительстве в военном ведомстве является «дутым» делом;

…в) они расшатывали тем самым железную дисциплину среди работников ОГПУ… »

Тогда же решением Политбюро ЦК ВКП(б) Реввоенсовет СССР был лишен права давать задания Особому отделу и контролировать их выполнение. Теперь Особый отдел подчинялся только ОГПУ. Это был удар по военным.

Заместитель председателя ОГПУ, начальник ИНО Станислав Мессинг был направлен на работу в систему Нар–комвнешторга. Полпред ОГПУ по Московской области Лев Бельский назначен начальником Главнарпита Наркомснаба СССР. Потом его простят, вернут в центральный аппарат, и он (уже при Ежове) займет пост замнаркома НКВД.

Начальника Особого отдела ОГПУ Яна Ольского и начальника административного управления ОГПУ Ивана Воронцова пошлют управлять московскими ресторанами и столовыми. Ефим Евдокимов вернется на Северный Кавказ все тем же полпредом ОГПУ. Потом его изберут первым секретарем местного крайкома партии и уже в этой должности наградят орденом Ленина.

В конце концов всех их расстреляют… А вот «украинцев» демонстративно повысят в должности. Всеволод Балицкий станет заместителем председателя ОГПУ СССР. Израиль Леплевский – заместителем начальника, а затем и начальником Особого отдела ОГПУ СССР. Их тоже расстреляют.

Станислав Мессинг фактически был отстранен от руководства Иностранным отделом недели за две до указанного ранее постановления Политбюро. 1 августа 1931 года Артур Артузов был назначен начальником ИНО и введен в состав коллегии ОГПУ СССР.

Сталин, покарав бунтовщиков, однако, не обошел своим вниманием и Ягоду, допустившего столь грубое нарушение субординации в ведомстве. (Генсек прекрасно знал, что кадровыми вопросами в ОГПУ давно уже занимается не Менжинский.) Посему вождь решил укрепить руководство органов госбезопасности: первым заместителем председателя ОГПУ он поставил старого партийца, ранее занимавшего пост заместителя наркома РКИ, Ивана Акулова. Ягода был понижен до второго заместителя. Через год с небольшим Акулов был назначен прокурором СССР, должность первого заместителя председателя ОГПУ так и осталась вакантной вплоть до образования Наркомата внутренних дел СССР. Так что формально Ягода до этого момента оставался просто заместителем председателя ОГПУ, правда, единственным.

…Артузов находился в двойственном, мучительном для него положении. Он переживал прежде всего, как ему казалось, из–за охлаждения к нему человека, которого он искренне, несмотря ни на что, уважал. Понимал, что это отчуждение в значительной степени объясняется состоянием здоровья Менжинского и возросшим влиянием Ягоды. Приходилось признать, что Менжинский в серьезных делах ОГПУ уже мало что решал. Он полностью подчинился воле Сталина и безропотно передал бразды правления Ягоде, хотя основные документы по–прежнему подписывал.

Но почему положение Артузова стало двойственным? Как известно, он не поддержал Трилиссера, более того – осудил Михаила Абрамовича, к которому всегда относился с уважением. Не поддержал он и фактически направленных против Ягоды выступлений Евдокимова, Мессинга, Ольско–го и др. Правда, «заговорщики» Артузова в свои планы не посвящали, зная его неприязненное отношение ко всякого рода интригам. Даже если бы его пригласили присоединиться, он и не поддержал бы их. И не потому, что опасался мести Ягоды. Он, наивный человек, глубоко переживал из–за падения авторитета ОГПУ и полагал, что выступление против заместителя председателя усилит недоверие населения к органам госбезопасности. Артузов по своему богатому опыту знал, что без поддержки народа работа спецслужб немыслима. Арутузов был убежден, что чекисты в любых обстоятельствах обязаны сохранять лояльность к своему ведомству и его руководителям, назначаемым на свои высокие посты решениями Центрального Комитета партии. У Артузова хватило мужества отказаться от навязываемого ему участия в подготовке процесса Промпартии, но организовывать по этому поводу кампанию против Ягоды он не собирался. Не чекистское это дело. Коль скоро Ягоду назначил ЦК, к тому же он являлся после XVI съезда кандидатом в члены ЦК, членом ЦИК нескольких созывов, то именно эти органы и должны решать вопросы о руководителях ОГПУ.