Читать книгу "Богатая и любимая - Елена Зыкова"

ткачих и прочих разжиревших персонажей.

— Поедешь со мной?

— Нет! Целовальников жаден и злопамятен. Он меня увидит, про проигрыш вспомнит и не будет объективным. Он дельный, сильный руководитель. Но кто из нас нс без мелких недостатков? Хотя я, к примеру, уже второе воскресенье хожу, как дурак, трезвый. Почти. Поезжай в Орехово-Зуево, Дарья. Не тяни.

Греф сказал, что хотя до Орехово-Зуева не Так уж и далеко, но заправиться бензином придется. На заправку у него ушло около часа, бензин в Москве подорожал в очередной раз. Что хуже того, он вообще почти пропал из продажи, поскольку ожидали дополнительного подорожания. Ну как понять такой бардак? — в нефтяной стране дорожает и пропадает бензин?

В полдень они уже мчались по Горьковскому шоссе, которое часто по старинке именуют Владимирским трактом.

Про Орехово-Зуево Греф сказал:

— Это не город. Это сплошная фабрика со времен Саввы Морозова.

Так оно и оказалось. Когда они катили по узким улицам, то с обеих сторон проезжей части видели широкие окна, за которыми у прядильных станков работали ткачихи. И куда ни сунься — везде трубы котельных, горизонтальные трубопроводы вдоль и поперек улиц.

…Целовальников оказался невысоким живчиком с непропорционально большой головой, украшенной роскошной серебристо-черной шевелюрой. Своим креслом он, видимо, никогда не пользовался — так и кружил по ковру в большом кабинете все время-, пока г, разговаривал с Дашей. То ли геморроя остерегался, то ли ему требовалось движение мышц, возбуждающее движение мысли.

— Провалилась ваша «Афро», вот что я вам скажу, Дарья Дмитриевна! — заявил он, едва поняв, с чем к нему приехала Даша.

— Как это — провалилась?!

— Предельно просто. Что правда, то правда. Поначалу мои толстухи, которые двигались, как беременные слонихи, через месяц прыгали козочками. Но месяца два назад все изменилось.

— Опять растолстели? — улыбнулась Даша.

— Нет, этого не скажу. И вообще вам ничего не скажу.

— Это почему?

— А потому, как я в этом вопросе не специалист! В чужие дела не лезу. «Афро» запретил к употреблению врач нашей ведомственной больницы. Козлова Виктория Федоровна. Вот она-то вам все и разложит по полочкам. Только учтите, что я с ней полностью солидарен. Ваша «Афро» выходит нам боком. Она вернется на мануфактуру только через мой труп.

Ведомственная больница оказалась на территории мануфактуры, только вход в нее был со стороны площади.

Козлова Виктория Федоровна, женщина сухая и насквозь официальная, начала разговор с того, что заявила: настоящим ученым Артемьева она не считает, он просто выскочка и показушник, для него эффект и шумиха много важней, чем глубокий результат исследования.

— Вы знаете, милочка, — сказала она Даше, — сколько исследований провел великий Кох, когда обнаружил, открыл свою палочку, то есть бациллу туберкулеза, говоря бытовым языком?

— Сколько? — безнадежно спросила Даша.

— Он провел еще несколько тысяч экспериментов, прежде чем сделать доклад о своей палочке в академии.

— Кох — немец. У них так принято, страховаться И перестраховываться. У нас другой стиль.

— Скверный стиль, следует признать. К сожалению, Артемьев его придерживается. По прямому результату «Афро» свою задачу выполняет, ничего не скажешь. Но после второго курса, как указано в инструкции, начинаются побочные явления.

— Какие?

— Сонливость. Вялость. Астеническое состояние. Проще сказать — потеря вкуса к жизни.

— Так что у вас, кто-нибудь повесился, что ли, из-за употребления «Афро»? — вышла из себя Даша.

— До этого не дошло, — удручающе серьезно ответила Козлова. — Но нет гарантий, что не дойдет. Продолжаю, милочка. Что крайне неприятно для молодых ткачих, у них резко снизилась после второго курса сексуальная потенция. Это весьма серьезное испытание для психики женщины, как вы понимаете.

— Понимаю, — буркнула Даша.

— Я не говорю таких банальных вещей, как снижение производительности труда, это мне неинтересно, это меня мало касается. Но хочу подчеркнуть и особо отметить, что буквально все ткачихи, которые прошли оба курса, имеют указанные симптомы если не заболевания, то серьезного расстройства. Мы провели свои профессиональные проверки и составили три официальных протокола. Вы не хотите их получить?

— Хочу.

— Прошу вас. — Козлова подала Даше тонкую пластиковую папку, которая уже лежала перед ней. Ясно, что Целовальников о визите Даши предупредил своего врача, и тот приготовился. Но на этом дело не кончилось. Козлова выдвинула ящик стола, достала оттуда аудиокассету и положила ее перед Дашей. — Весь наш разговор, Дарья Дмитриевна, записан. Прокрутите эту пленку Глебу Сергеевичу Артемьеву. Ему будет очень приятно ее послушать, — со злорадным удовольствием сказала Козлова. Зависти своей к «выскочке» Артемьеву она и не думала скрывать. Ныне пришел час ее торжества.

— Не думаю. Но прокручу, — ответила Даша.

Когда «БМВ» ракетой вырвался из рабочего города Орехово-Зуево и вышел на федеральную трассу, Греф начал было:

— Скоро мы доберемся до трактира, где подают грибы по-монастырски и настоящий квас.

— Помолчи, Греф. К чертям собачим твои грибы и квас. Нас самих вот-вот расквасят. Дай подумать.

— Совсем тяжко?

— Да. Замолчи,

Через десяток минут раздумий Даша пришла к твердому убеждению, что положение катастрофическое. Наплевать на Козлову. Начихать на Свиридова в Тобольске. Но если уж и Демидов в завуалированной форме высказал недоверие к «Афро», то ситуация складывалась опасная. Можно было ожидать цепной реакции — от производителей до оптовых покупателей, а там уже и массовых пользователей, то есть рядовых толстяков, покупающих препарат для своего оздоровления. Вся созданная модель раскрутки «Афро» могла обрушиться в несколько дней. И под ее обломками окажется она, Даша. А то, что обломки придавят еще и Артемьева, да и всех акционеров «Гиппократа», — это дело побочное. Ей, глупой Дашке, в своем кресле не усидеть, а потому и будущее Кати Муратовой виделось весьма проблематичным.

При Въезде в Москву Даша почувствовала, что ей чего-то не хватает. Оказалось, что не хватает музыки сотового телефона, которая сопровождал теперь ее круглосуточно. Она полезла в сумочку и обнаружила, что мобильник забыт дома. Ладно, невелика беда, кому надо — дозвонится.

Артемьева Даша нашла в лаборатории. В белом халате, белом колпаке, с резиновыми перчатками на руках, он наставлял своих лаборантов. Но при виде Даши тут же распустил свою команду.

— Нам надо поговорить, Глеб Сергеевич.

— Конечно, — ровно ответил он. — Следует понимать, посещали Орехово-Зуево?

— Как вы догадались?

— У вас в руках папка с логотипом тамошней ведомственной больницы. Это подарок бездарной Вики Козловой?

— Да.

— Она рвалась в аспирантуру, а я ей кислород перекрыл. Запомнила, молодец. А в папке, как я догадываюсь, протоколы тамошних мудрецов? Смертный приговор «Афро»?

— Не только. Еще кассета с устным заявлением Козловой.

Они дошли до кабинета Артемьева, вставили кассету Козловой в диктофон, а потом Артемьев долго смеялся