Читать книгу "Холодное Сердце Казановы - Л. Дж. Шэн"

и улиток для лица. — Я фыркнула. — Ладно, может быть, один раз сделаю улитку для лица, просто чтобы посмотреть, из-за чего вся эта шумиха. Говорят, это меняет жизнь, знаешь ли.

Лаура похлопала меня по спине, ее лицо скривилось от жалости.

— О боже, ты еще безнадежнее, чем я думала. — Она поджала ноги под себя на диване, и на мгновение меня охватила нелогичная ярость от того, что она ставит свой запах, свои клетки и все остальное выше моего драгоценного дивана Риггса. — Почему бы тебе не позвонить ему и не рассказать о своих чувствах? Очевидно, что его задела вся эта история с Би Джеем, а значит, ему не все равно.

— Ему не все равно, — согласилась я, — и именно в этом проблема.

Я прокрутила в голове вчерашний день. Вспомнила лицо Риггса, когда его отец испустил последний вздох. Когда он понял, что ничего не может с этим поделать — что Чарли ему глубоко небезразличен. Я была там, когда Риггс подарил Чарли лучший день в его жизни — даже если он был и последним, — поэтому я прекрасно понимала, к чему клонит мой муж.

Он хотел, чтобы никто и ничто не сдерживало его. Он не хотел быть прикованным, не хотел обязанностей, семьи, жены; я согласилась на это в наших условиях. Было бы несправедливо, если бы я разорвала наш устный договор.

— Не думаю, что все, что я могу сказать, заставит его передумать. — Мой подбородок дрожал, когда я запихивала в рот очередную ложку мороженого.

— Тогда, — сказала Лаура, поглаживая мою руку, — боюсь, тебе нужно поступить так же, как он поступил с тобой, и оставить все как есть.

35

РИГГС

— Ты сфотографировал бассейн с этого ракурса? С каретами и корзинами с фруктами? — Элин, руководитель отдела маркетинга и рекламы журнала Discovery, рыскала по краю бассейна в Марракеше. Она была одета в белое пляжное кимоно и крошечное бикини, одаривая меня многозначительными взглядами, которые можно было перевести только как «Я хочу, чтобы ты снова меня трахнул».

Последний раз я делал это два года назад, после рождественской вечеринки в компании, вместе с двумя привлекательными стажерками, которые хотели попробовать оргию. Хо, хо, хо, действительно.

Я подошел к ракурсу, о котором она говорила, и щелкнул камерой.

Я ненавидел работать в рекламе и, возможно, нашел бы способ избежать этого, если бы не Даффи, которая была слишком большим искушением, пока мы жили на одном континенте.

К сожалению, целого океана все еще не хватало, чтобы отвлечься от мыслей о ней. Я был несчастен с тех пор, как приземлился в Марокко: тоска по дому, влюбленность и, что хуже всего, трусость.

Проблема была в том, что ты никогда не тоскуешь по стенам или мебели. Ты тоскуешь по людям, которые делят с тобой это место. За те недели, что мы провели вместе, моя жена успела мне понравиться, и теперь разлука с ней казалась мне нестерпимым зудом. Я мог бы вывернуть свою кожу наизнанку и все равно сходил бы с ума от страдания.

Сделав множество снимков бассейна, окруженного акрами зеленой травы, роскошными оранжевыми креслами и обеденными столами, я подошел к спа на открытом воздухе с бархатными бордовыми сиденьями и золотыми стенами.

Элин последовала за мной, и ее каблуки застучали по мрамору под нами.

— Здесь так красиво, правда?

— Хм…

В эти дни я был способен лишь на односложные ответы. Но даже это было нелегко.

— У тебя есть какие-нибудь планы после того, как мы все закончим? — промурлыкала Элин. — Мы почти закончили.

— Думаю, мне пора спать. — Я повесил камеру на плечо.

Элин прикусила губу.

— Ты ведь знаешь, что я рассталась с Нилом?

Я даже не знал, кто такой Нил. Только то, что через четыре месяца после нашей рождественской секс-капады, когда я позвонил ей, чтобы узнать, не заинтересована ли она в продолжении, она сказала, что у нее есть парень.

— Жаль слышать.

— Не стоит. Он был мудаком.

Мы добрались до спа-салона. Я начал фотографировать, желая, чтобы она ушла. Но Элин, хотя и умела писать рекламные статьи о роскошных отелях, плохо умела читать сигналы, поэтому она решила вдолбить мне это предложение, потирая свои сиськи о мою руку.

— Мы могли бы поужинать вместе.

— Я не голоден.

— Тогда мы можем сразу перейти к десерту. — Она хихикнула.

Я повернулся к ней, нахмурившись.

— Разве ты не слышала, что я женился?

Должно быть, новость облетела все окрестности. У Эммета был рот размером с Монтану. Сплетни были его любимым видом спорта.

От этого Элин побледнела.

— Эммет мог что-то упомянуть.

— И ты все еще думаешь, что я буду играть?

Ее рот приоткрылся. Добродушный, всегда готовый к веселью Риггс явно был не в себе.

— У тебя никогда не было отношений за все время, что я тебя знаю. Я просто подумала…

— Подумала что? — Я знал, что направляю свой гнев не на того человека, но все равно не мог сдержаться. Я был на взводе, ожидая, сколько денег Дафна попросит у моего бухгалтера и какие юридические документы будут ждать меня дома, чтобы закрепить за моей женой личное состояние.

— Подумала, что это несерьезно. Твой брак, я имею в виду. — Она поджала губы, потом сказала: — То есть… это так? Он настоящий?

Может, это Эммет послал ее спросить. Черт, может, он послал ее, чтобы она соблазнила меня, просто ради шутки.

— Он очень настоящий, — сказал я про себя. — Самое настоящее, чего я когда-либо достигал, так что сделай себе одолжение и никогда больше не спрашивай.

Недели, предшествовавшие собеседованию с Даффи на получение визы, я потратил на то, чтобы выполнить все дерьмовые поручения Эммета, которые он мог мне дать, чтобы вытащить меня из Нью-Йорка, и ночевал у друзей, наблюдая, как они занимаются любовными утехами со своими женами. Наконец-то я понял. Почему они были довольны тем, что потеряли свою свободу ради кого-то другого. Я никогда в жизни не чувствовал себя в такой ловушке, живя без женщины, в которую был влюблен.

Накануне 22 октября я отправил Даффи сообщение. Я убеждал себя, что мне нужно узнать, есть ли еще смысл приходить на собеседование. Может, она все отменила. Черт, может, она как раз в этот момент работала над своей свадьбой с Би Джеем. Может, она умерла и поэтому до сих пор не притронулась к моим деньгам. С каждым днем, когда мы оба хранили радиомолчание, мои мысли становились все