Читать книгу "Яблоневый дворик - Луиза Даути"

свою жизнь? Сомневаюсь. Непохоже, чтобы твоя жена была из тех, кто прощает, и ее трудно за это винить. Что, если ты попытаешься связаться со мной? Если мы встретимся? И вздрогнем от неожиданности, обнаружив, как постарели? Не знаю. Я знаю только, что мы с Гаем пока справляемся.

Мы любим друг друга. Это я знаю твердо.

* * *

Наша жизнь медленно возвращается в нормальное русло. Гай читает лекции. Адам пока живет с нами, но подыскивает себе съемную квартиру в Крауч-Эвде. Там живет его приятель, клавишник. Крауч-Энд гораздо ближе Манчестера. С Крауч-Эндом я худо-бедно примирилась бы. Инспектор по надзору за досрочно освобожденными, ирландка лет шестидесяти пяти, советует мне почаще выходить из дому. Говорит, я правильно делаю, что не порю горячку, но пора уже задуматься о будущем. Начинать работать. Я уже прикидывала, чем хочу заняться? Нет, не прикидывала. Может, меня возьмут официанткой в кафе или кассиршей в магазин?

* * *

Примерно через месяц после освобождения я, на целый день оставшись одна, решила съездить в город. Если бы я как следует поразмыслила, то отказалась бы от этой идеи, но я знала, что рано или поздно ноги все равно занесут меня в район Вестминстера, и мне не хотелось оказаться там без подготовки, застигнутой врасплох. Бофортовский институт, здание парламента, Сады набережной Виктории — я позволю себе разок посетить эти места и проверю, преследуют меня тени из прошлого или нет. Потом мне не надо будет бояться, что я наткнусь на нас с тобой и вздрогну, увидев, как мы гуляем под ручку по набережной или сидим в кафе, соприкасаясь коленями. Сделай это один раз, говорила я себе, и освободись.

Я не пошла туда сразу. Обманывая себя, заглянула в универмаг «Джон Льюис» и даже что-то там купила, затем побрела вниз по Бонд-стрит, мимо открытых нараспашку дверей пустующих дизайнерских бутиков с сияющими хромом вешалками, на которых висят единичные черные одеяния, а рядом неподвижно застыли вымуштрованные продавцы. Потом, двигаясь на автопилоте на юг — клянусь, я сама не заметила как, — неподалеку от Королевской Академии я пересекла Пикадилли, бросила взгляд на афишу и поняла, что выставка меня не интересует. Я даже засомневалась, стоит ли продолжать прогулку; может, дойти до станции метро и вернуться домой? Однако вместо этого свернула на Черч-плейс — только потому, что это пешеходная улица, а мне не хотелось идти вдоль транспортной магистрали.

А потом оказалась там. Я привела себя туда обманом.

Я стояла посередине Дьюк-оф-Йорк-стрит и смотрела влево. Всю неделю ясная погода то и дело сменялась ненастьем, небо было странного желто-серого цвета, а солнце едва пробивалось сквозь плотные дождевые тучи. Старый почерневший дом на углу был обнесен строительными лесами. В соседнем здании, также предназначенном на снос, стены зияли выбитыми окнами — похоже, передо мной очередная потенциальная жертва современной архитектуры. Офисное здание напротив дверного проема исчезло вместе со своими глухими окнами, на которые я когда-то смотрела, гадая, не следит ли кто-нибудь за нами. От него остался только забор, над которым царило серо-желтое небо. На заборе висел большой предупреждающий знак — крупные красные буквы на белом фоне: «ВНИМАНИЕ! ВЕДУТСЯ РАБОТЫ ПО СНОСУ!» За забором ревели экскаваторы, грохотали отбойные молотки, визжали электропилы, перекликались рабочие в касках.

Я стояла, уставившись на забор, когда послышался сильный нарастающий звук, похожий на шум приближающегося к станции поезда. Над забором взметнулась ощеренная пасть ковша громадного желтого экскаватора. Ковш на миг завис и тут же опрокинул вниз свое содержимое. Раздался грохот. Я стояла за забором, но непроизвольно отскочила назад.

Любовь моя, они его уничтожали. Яблоневый дворик почти исчез. Причина моей гибели погибала в свой черед; ее разбирали кирпич за кирпичом.

Я еще немного постояла, слушая звуки разрушения. Потом прошла переулком, надеясь отыскать тот дверной проем, в котором ты оставил внутри меня свою ДНК. Я не смогла его найти. Все они казались недостаточно глубокими — но, в конце концов, в тот вечер было темно. Вспышка страсти, слияние и взаимное поглощение — сейчас невозможно поверить, что я была на это способна. При дневном свете все выглядело иначе. За забором, под серо-желтым небом, громко, ничего не стесняясь, трудились экскаваторы, молоты и дробилки.

* * *

А сейчас, любовь моя, я открою тебе свою постыдную тайну. Иногда я встаю среди ночи. Выскальзываю из постели. Гай поворачивается во сне, но, даже если просыпается, ему хватает благоразумия не следовать за мной. Я прихожу сюда, наверх, к себе в кабинет. Включаю масляный радиатор и компьютер — после суда мне его вернули. На мониторе мигают огоньки, начинает щелкать радиатор, и я с сухими глазами и ясной головой открываю папку «Админ». Внутри этой папки есть другие, внутри них — третьи и так далее. Наконец я добираюсь до папки «Письм_Бухг» и, чтобы еще раз убедиться, проверяю каждый файл, открывая их один за другим. Я уже делала это десятки раз, но продолжаю рыться в папках снова и снова. Я ищу то, чего в них нет.

Я ищу документ под названием «НАЛОГ_запрос_3», который создала больше двух лет назад, в ночь после нашего первого свидания в Подземной часовне в здании парламента. В нем я описала все, что мы делали под изображениями святых — утепляемых, сжигаемых и подвергаемых прочим разнообразным пыткам. Этого файла больше не существует. Его удалили, но это сделала не я.

Единственный, кто мог это сделать, — мой муж. Видимо, он поднялся сюда сразу после моего ареста, возможно даже, пока в доме была полиция. Из этого вытекает, что он заранее знал о существовании файла. Удаляя его, чтобы защитить меня, он рисковал. Если бы его поймали, он автоматически стал бы моим сообщником.

Я ищу файл, хотя знаю, что его там нет. Но я ищу и кое-что другое. Информацию, которой там нет и не может быть. Меня интересует факт, который стал бы мне известен, будь у компьютера глаз, наблюдающий за сидящим за клавиатурой человеком и записывающий не только его действия, но и мысли. Я сижу, глядя на монитор, и пытаюсь угадать, прочитал мой муж файл, прежде чем его стереть, или нет.

* * *

Я ничего больше не пишу. Я стала умнее. Пока хватает сил, просматриваю файлы, потом закрываю папку за папкой, как дежурный одну за другой гасит лампы в общежитии.

Потом откидываюсь в кресле, запахиваю халат и отдаюсь убаюкивающему теплу радиатора. В голове у меня пусто. За окном встает рассвет. Я