Читать книгу "Межвремье - Медина Мирай"

– Это называется «Заткнись, и давай уже прыгать»!

Тревис ухмыльнулся, но не так, как ухмылялся после возвращения воспоминаний. На миг Калену показалось, что перед ним тот самый добрый и заботливый друг. Мысль об этом была слишком хороша, а чувства после нее – обманчивы и мимолетны. На смену им пришла тоска по тем временам, когда над человечеством не нависала нерешаемая угроза, а Кален мог сидеть в замке и уплетать дорогие блюда, успевая вставлять язвительные замечания в адрес друзей.

«Таких дней больше не будет».

И не только потому, что Санни больше нет. Но и потому, что – он чувствовал и почти знал – эта история не завершится хорошо.

От внезапной грусти стало все равно, что будет дальше. Новое неизведанное измерение? Возвращение к жизни? Смерть?

Все это время действия Калена напоминали прыжки через костер. Один – пронесло. Еще один – опалило одежду. Что же будет на последнем?

* * *

Калену стоило привыкнуть оказываться в дурных местах после рискованных прыжков, полагаясь лишь на то, что пронесет и он не затеряется в каком-нибудь измерении без надежды вернуться.

Но в этот раз, помимо густой тьмы, сквозь которую было не разглядеть даже рук, имелось что-то другое: он слышал раскатывающееся эхо в своей голове. С каждой секундой оно становилось громче, а давление на тело – слабее.

«Такое чувство, что я еду вниз в лифте».

Он помнил первые секунды после прыжка. Холод, тысячи пузырьков воздуха на темном полотне воды. Противное ощущение мокрой одежды на теле исчезло, словно он был обнажен.

«Очнись, мое лакомство!»

«Если бы ты знала, как я рад слышать тебя, ведьма», – Кален улыбнулся.

«Когда-то у меня было имя, – последовал тяжелый вздох. – Когда-то у меня были разные имена. Какое же мне носить в этой жизни?»

«Где я?»

Недолгое молчание.

«Не волнуйся. Скоро ты очнешься. А пока придумай мне новое имя».

«Стой, а что стало с Ионой и Тревисом?»

По закону подлости главный вопрос остался без ответа. Стоило привыкнуть и к этому. Кален закрыл глаза. Его еще ни разу не просили придумать для кого-то имя. Как вообще называли ведьм в былые времена?

«Обычно они кричали: казнить ведьму! Мало кто интересовался ее именем».

Что-то холодное, липкое и знакомое покрыло его тело. Привыкнув к покою, Кален не сразу придал этому значение, как вдруг почувствовал, насколько ему трудно дышать, а тяжесть на теле придавливает к земле. Пустота вокруг исчезла, заполнившись сырой почвой, под которой, как правило, человек неспособен дышать.

Хорошая новость: Кален вернулся из мира полумертвых.

Плохая: сейчас он отправится обратно. Но уже не проездом, а до конечной.

Всего за секунду ужасающей паники от безвыходности ситуации, во всех смыслах этого слова, он вспомнил сцену из фильма «Убить Билла» [2], когда главная героиня застряла в гробу под толстым слоем земли. Умения, опыт и сила позволили ей сломать крышку рукой и прорыть себе путь к свободе. У Калена не было ничего из навыков героини фильма. Он попытался поднять руки и закрыть ладонями лицо, но тяжесть почвы приказала лежать на месте и умирать.

Воздух заканчивался. Безопаснее всего было дышать ртом, но стоило открыть его, как туда попали комочки земли.

«Как же мы не продумали преждевременное возвращение!» – ругался Кален про себя.

Страх выливался в злость. Сил хватало лишь на это. Кален не желал принимать такую убогую смерть. Даже сейчас гордыня вмешалась в его жизнь. Он вовремя одумался, мысленно взмолившись:

«Прошу, спаси меня… Мираджейн!».

Почва над телом стала заметно легче. Кален почувствовал, как под ним бурлит земля, словно что-то могучее собиралось вылезти наружу, проткнув его насквозь. Но нечто резким ударом вытолкнуло его из временной могилы, и Кален наконец-то смог сделать глоток свежего воздуха.

Грязный с головы до пят, в кусках земли, запутавшихся в волосах и застрявших под одеждой, он уставился на яму и с испугом отошел на несколько шагов. Толстый извилистый корень дерева, ставший его спасителем, скрылся, вернувшись на свое место, откуда его забрала Мираджейн.

«Почему именно это имя? Я ожидала чего-то более… стильного. Так вы говорите?» – поинтересовалась она.

– Ты шутишь?! – Кален был счастлив из-за своего спасения и зол на ведьму за ее медлительность. – А если бы я не позвал тебя по имени, ты бы оставила меня умирать?

«Ни за что. Ведь у нас с тобой сделка».

– Только что часть твоей сделки в виде меня чуть не отдала концы. – Кален отряхивался от земли. Он наклонился, чтобы вытащить из волос комки грязи. – Боже, какой кошмар. И почему земля такая тяжелая? Когда меня засыпали, она не была такой.

«Тебе кажется. Ты погрузился в сон почти мгновенно и ничего не почувствовал. Но хоронить тебя близко к поверхности тоже было нельзя».

– Ужас! – Кален подпрыгивал на месте. Почва сыпалась с него как снег с елки после ветра. Одежда почернела от грязи, надежда на ее восстановление была крайне мала. – Больше мне нечего надеть… Черт, кажется, это дерьмо попало мне даже под… Ох, черт! И почему мы не продумали заранее наше преждевременное возвращение?

«Ты вернулся не преждевременно».

Кален замер и поднял на ветви деревьев вопросительный взгляд. Всего несколько слов породили множество загадок. Одна из них находилась посзади него – Тревис все еще оставался под землей.

– Мы прыгали вместе. Почему же он еще не очнулся? И где Ариан и Иона? Сколько я пролежал?

«Около недели».

Кален тонул в недоумении. Он встал на ноги и опустил руки на пояс, обдумывая, как поступить.

– Почему же Ариан не пришел? Он не мог забыть. И что с Ионой?

«Тебе нужно отправиться в больницу. Иона исчезла там. Значит, и вернуться должна туда».

– Но что же делать с этим? – он указал на свежую могилку.

Внезапно в голову пришла самая подлая и жестокая идея из всех, что только бывали в порочной голове Калена: бросить Тревиса.

Ариан был слишком решительно настроен, перед тем как отправил их в мир полумертвых, и свою часть уговора намеревался выполнить. Но он так и не явился, чтобы забрать их или проведать. Не раз пострадав от своего прадедушки, Хоулмз уже хотел смириться с мыслью об очередном обмане, но на пути принятия этого он вновь вспоминал о решимости Ариана. Его эмоции были неподдельны, а сам он – слишком уставшим и обессиленным, чтобы снова врать последним людям, оставшимся рядом. Кому еще он нужен? И был ли ему самому кто-то нужен по-настоящему?