Читать книгу "Проверка на прочность - Виктор Зайцев"

Строгов, конечно, знал о переговорах епископа с православным митрополитом Веймарской губернии Кириллом. Знал даже точную дату такого перехода и новый церковный чин, что был обещан епископу Ютерборгскому. Но желая потрафить хозяину, сделал вид, что приятно удивлён и рад пойти навстречу такому благородному делу. Тем более что подобный ход был три дня назад согласован с самим наместником. Если епископ первый не заведёт речь о снижении годового налога за недвижимость и земли, губернатору придётся сделать широкий жест самому. Расхваливая поступок епископа, Строгов допил чай, после чего хозяин предложил пройтись.

Хитрый немец сильно рисковал, переходя в православие, он был первым католиком такого высокого ранга, решившимся поменять конфессию. Потому он непременно хотел произвести на губернатора хорошее впечатление, с этой целью предложил прогуляться. Прогулка, в отличие от услышанной новости, действительно произвела сильное впечатление на капитана Строгова. За прошедший год земли епископа изменились настолько серьёзно, что трудно было в это поверить. Прогуливаясь по аккуратным дорожкам, посыпанным белым песком, капитан откровенно любовался переменами.

Оранжерея, застеклённая огромными стёклами, была и год назад, но её расширили почти вдвое. Прудик с плавающими лебедями и утками тоже был, но на плотине уже работает установленная турбина для гидроэлектростанции. На провода, идущие от плотины к замку епископа, Строгов обратил внимание лишь сейчас, стараясь вспомнить, какое освещение было в столовой. Зрительная память подсказала, хотя освещение не включали, лампы в замке заменены на электрические. «Молодец епископ, – мысленно похвалил хозяина губернатор, знавший стоимость электротурбин».

Поднявшись на плотину, хозяин показал раскинувшиеся внизу мастерские и склады. Там, судя по всему, на электрической тяге работала лесопилка, возле которой под навесом сушились аккуратные штабеля досок. Чуть дальше высились пирамиды сложенных брёвен, готовых к распиливанию. Ровной линией уходила к горизонту железнодорожная насыпь, на которой не хватало лишь шпал с рельсами.

– Сейчас на пилораме получаем до двадцати кубометров досок за день, – обстоятельно пояснял радушный хозяин, заметивший одобрение на лице губернатора. – Доска в основном «сороковка», хотя каждая пятая доска идёт «двадцатка». В соседней мастерской работает циркулярная пила, где часть досок кромим и обрезаем в нужный размер, при необходимости.

– Лес чей? – поинтересовался капитан.

– Лес мой, как видите, сосна и ель, самые ходовые породы. Возить приходится недалеко, по соседству настоящие дремучие заросли. Проблема с вывозом готовой продукции, если поспособствуете прокладке чугунки, производство досок можно удвоить и утроить. Моё хозяйство сможет всю губернию обеспечить пиломатериалом.

– Хорошая идея, постараюсь договориться со строителями дороги. – Губернатор сделал отметку в памяти. – А там что такое дымит?

– Кирпичный завод работает, местная глина давно используется для строительства. Будет чугунка, кирпич тоже можно вывозить в любых разумных количествах. Мне бы ещё специалистов выписать из Новороссии, чтобы целлюлозу производить. Из неё, говорят, кроме бумаги, можно и ткань получать?

– Можно, конечно. Но вы рискуете остаться без своего богатства. Вырубите леса, что останется наследникам?

– Что вы, Иван Сергеевич, вырубки мы сразу засаживаем сосной и дубом, чтобы берёзой и осиной не зарастали. Осинники, они для зайцев и оленей, конечно, хороши, но деловая древесина важнее охоты. – Епископ задумался и решил рискнуть. – Как вы видите, герр губернатор, у меня не только доходы, но и огромные затраты идут. Насыпь для чугунки только чего стоила, да электричество это кусается ценами. Нельзя ли решить вопрос о снижении налога, тем более что я скоро православным стану, как и мои крестьяне. Тогда Новороссия семь лет ничего с нас не получит.

– Можно, конечно, можно, Георгий Оттович, если позволите вас так называть. То, что вы сделали, даст для развития губернаторства и всех его жителей гораздо больше, нежели налоги.

Глава 18

Клавдий Аквавива, пятый генерал Ордена иезуитов, созданного меньше шестидесяти лет назад великим Игнатием Лойолой, неподвижно стоял на мостике корабля, вошедшего в бухту Неаполя. Привычный цепкий взгляд машинально подсчитывал количество кораблей под разгрузкой, рыбачьи лодки вдоль причалов. Ноздри мужчины втянули запах свежей рыбы, выброшенных на берег водорослей, с примесью легкого аромата специй, принесённого с торговых кораблей из Турции. Запах детства, тех далёких лет, когда босоногий мальчишка Клава бегал по улицам родного Наполи. Губы старика невольно дрогнули в слабом подобии улыбки, только из-за этого запаха он любил возвращаться в родной город. Всё остальное в Неаполе его не интересовало, только первые минуты въезда в родной город, первые запахи, напоминавшие детство.

Увы, спустя пару минут очарование пропало, и мысли генерала вернулись в деловое русло. Что же такого интересного сказал захваченный магаданец следователю, что тот прислал срочный вызов? Неужели этот безумный пьяница выложил не только сказки о своей стране, но и привёл реальные доказательства этих рассказов? Возможно, он рассказал о каких-то кладах или артефактах, привезённых из своей далёкой родины? Скорее всего, так, иначе к чему намекать в письме на желательность присутствия генерального прокуратора, отвечающего в Ордене за казну. Приняв это предположение за основную версию, генерал начал спускаться с мостика к сходням, возле которых его уже ожидали двое охранников и прокуратор с небольшим саквояжем.

Спустя пять минут иезуиты уселись в ожидавшую их карету, направляясь в пригород Неаполя. Там, в старом замке, давно перестроенном под обычное домовладение, их ожидал следователь по особо важным делам Ордена, доверенный человек генерала, два месяца допрашивавший захваченного в Швеции магаданца. Полчаса неторопливой поездки по городу завершились во дворе нужного дома, где уже предусмотрительно были открыты ворота. Едва карета заехала во двор, как ворота оказались закрытыми. Генеральный прокуратор начал выходить из кареты, когда генерал обострённым чутьём хищника почувствовал опасность. Он крикнул охранникам об опасности, но опоздал.

Десяток мужчин в серой одежде быстро разоружили охранников, обыскали генерала и прокуратора, зацепили всем пленникам руки за спиной специальными наручниками. Охранника, попытавшегося крикнуть, резко ударили ладонью по губам и тут же вставили в рот несчастному кляп. Впрочем, всех четверых сразу завели в дом, где развели по разным комнатам. Генерала же повели в подвал, в ту самую допросную комнату, где должен ждать доверенный следователь. Увы, знакомых лиц генерал там не встретил, за столом следователя сидел незнакомый мужчина лет пятидесяти, который по-хозяйски махнул рукой гостю на стул и велел сопровождавшим охранникам снять наручники.

– Что же мне с вами делать, генерал? – На вполне приличном испанском языке задал незнакомец абсолютно неожиданный вопрос. Следующей фразой мужчина оглушил пленника: – Или вас следует называть дон Клавдий Аквавива?

Подлинного имени генерала не знал никто в Ордене, за исключением адмонитора, генерального контроллёра иезуитов. Но, как раз адмонитор лично провожал генерала и генерального прокуратора до палубы корабля. И никак не мог успеть в Неаполь раньше самого Аквавивы. Кто же предатель в Ордене, кто мог знать такие тайны, кроме самого генерала? Оставив решение этого вопроса на будущее, если оно у него имеется, генерал внимательно прислушался к словам незнакомца, который продолжал разговор, абсолютно не интересуясь мнением собеседника.