Читать книгу "Мастер-арфист - Энн Маккефри"

Ф'лон был сердит, и это вызвало у Робинтона смутное раздражение. Арфист указал на буфет.

— Там должно что-то быть, — сказал он.

— Ты пить будешь?

Робинтон пожал плечами и вздохнул. Он безразлично следил, как Ф'лон отыскал в буфете бутылку, фыркнул с отвращением, прочитав надпись на этикетке, но все-таки откупорил вино и налил в бокал. Затем он плеснул вина и Робинтону.

— Ты не единственный, кто сейчас горюет, но ты зато целиком поглощен горем, — сказал всадник, осушив одним глотком полбокала.

— В смысле?

— Л'тол — или теперь его надо называть Лайтолом? — потерял Ларт'а. В то самое время, когда Касия…

Договорить Ф'лон не смог. Он одним махом допил бокал и налил себе еще, до краев.

— Л'тол? Л'тол потерял Ларт'а?

Это было настолько невероятно, что просто не укладывалось в голове.

— Да — и этого не должно было случиться!

Ф'лон со стуком поставил бокал на стол — с такой силой, что хрустнула стеклянная ножка. Острый обломок впился всаднику между большим и указательным пальцами. Ф'лон выругался и принялся зализывать ранку.

— Как это вышло? — спросил Робинтон.

Во время Интервалов драконы гибли очень редко.

— К'врел решил, что нам пора взяться за ум и начать использовать во время весенних Игр огненный камень, — язвительно заговорил Ф'лон. — Мы поднялись в небо— крыло против крыла. Туэнт' С'лела плюнул огнем, едва выйдя из Промежутка, — и обжег Ларт'у весь бок. Нас было много в воздухе, и нам удалось помочь Ларт'у опуститься на землю — а он кричал так, что сердце останавливалось!

Ф'лона передернуло. Видимо, пережитые мучения слишком сильно врезались ему в память.

— Л'тол скатился со спины дракона, и его подобрали. Но Ларт' был слишком сильно обожжен. Он ушел в Промежуток прямо с земли.

По щекам всадника потекли слезы. Робинтон взял Ф'лона за руку — боль друга ранила и его. Ф'лон смахнул слезы.

— Так что ты не единственный, кто понес ужасную потерю.

— Нет, не единственный. Но я, похоже, не в силах ее вынести.

— Не в силах вынести? Ну, так ты, если хочешь, тоже можешь уйти.

— Уйти? — Робинтон непонимающе смотрел на Ф'лона. — Что ты имеешь в виду?

— Чего ж тут непонятного? — странным тоном спросил всадник. — Мы прямо сейчас пойдем к Сайманит'у, он возьмет тебя в лапы, мы уйдем в Промежуток, и Сайманит' лапы разожмет… — Ф'лон взмахнул рукой, — и в Бенден мы с ним вернемся уже вдвоем. Проще некуда.

— Да, проще некуда, — согласился Робинтон, почти с завистью думая о холодной черной пустоте Промежутка, где гаснут все звуки и все чувства.

Из глаз Робинтона хлынули слезы, и арфисту показалось, что сердце его сейчас разорвется. Он так устал от холода… Да, это было бы просто… но… это совсем не просто.

— Да, это не просто, — мягко сказал Ф'лон, и Робинтон понял, что произнес последние слова вслух. — Есть в нас, людях, что-то такое, что заставляет нас цепляться за жизнь даже тогда, когда мы теряем тех, кто был нам всего дороже. Мы спросили Лайтола — и он тоже не смог уйти так. Его тоже страшно обожгло — да и лекарствами его накачали от души. Так что сперва он просто не в состоянии был решать. А когда пришел в себя, то решил вернуться к семье, в Плоскогорье.

Робинтон вздрогнул.

— Знаешь, я бы никому не посоветовал туда сейчас возвращаться. А уж тем более… тем более — бывшему всаднику.

Ф'лон пожал плечами.

— Он так решил. Ему нужна сейчас поддержка родных. Я вижу, твоя мать до сих пор здесь.

— Да. Она замечательная. И все были так добры ко мне…

— Ну, так что — будем как-то жить дальше?

Тепло, прозвучавшее в этом простом вопросе, поглотило и растворило холодное ничто, в котором пребывал Робинтон все последнее время.

— Спасибо тебе, Ф'лон, — сказал он, вставая. — Пожалуй, я бы чего-нибудь съел. Да и тебе, судя по виду, очень даже не помешает плотно перекусить.

И действительно, Ф'лон выглядел не только усталым, но и изможденным. Но когда он услышал последние слова Робинтона, на лице его промелькнула улыбка. Взяв арфиста за плечи, он повернул Робинтона лицом к двери, выпихнул из комнаты — и они вместе зашагали на кухню, поискать какой-нибудь еды.

* * *

По горькой иронии судьбы, вскоре после этого холода отступили, и пришедшая им на смену теплая погода помогла больным поправиться. Да и остальные смогли вернуться к обычным своим занятиям.

Но теперь само пребывание в Тиллек-холде сделалось для Робинтона мучительным: ведь все здесь дышало воспоминаниями. Он сворачивал за угол — и ему казалось, что сейчас он увидит в этом коридоре Касию. Он входил в комнату — и ему чудился отзвук ее голоса. Горе все еще сковывало Робинтона, и лишь ценой огромных усилий арфисту удавалось загонять его в глубь души настолько, чтобы выполнять свои обязанности — да и просто жить.

Встряской для него стало появление Миннардена и Мелонгеля, сообщивших, что теперь у них появились доказательства кончины лорда Фарогая.

— Мы попросили сообщить, хорошо ли Фарогай себя чувствует, — сказал Мелонгель. — И указали на нечеткость последнего послания.

— Следующее послание барабанщик отстучал почти так же скверно, как и предыдущее. Все окрестные вышки, прежде чем передать его дальше, по нескольку раз просили повторить — чтобы убедиться, что они правильно расслышали, — сказал Миннарден. Затем он покачал головой. — Лобирн никогда бы не отослал столь скверно составленное послание. Да и Маллан всегда был аккуратным барабанщиком.

— Тогда мы отправили туда… одного друга. — Мелонгель сделал многозначительную паузу. — Скорохода, умеющего по дороге держать глаза и уши открытыми. И когда он вернулся, его рассказ очень нас обеспокоил.

Насколько мог понять Робинтон, говоря «нас», Мелонгель имел в виду лордов-холдеров.

— Так, значит, лордом теперь стал Фаревен?

— Нет, — отрезал Мелонгель. — Фаревен мертв. Убит в поединке.

— Кем — Фэксом? А что с Баргеном? Мелонгель пожал плечами.

— О нем наш скороход ничего не слышал. Леди Эвелина, насколько можно понять, горюет и не выходит из своих покоев. Хотелось бы верить, что хоть это — правда.

— Так, значит, теперь должен собраться Конклав — чтобы утвердить нового лорда-холдера?

— Конклав собирается по просьбе наследника. А наследника пока что ни слуху, ни духу, — отозвался Мелонгель. На лице его лежала тень гнева — и сомнений.

— Значит, там все прибрал к рукам Фэкс, — уверенно заявил Робинтон. Гнев и страх заставили его на время позабыть о скорби. Он поднялся и принялся расхаживать по комнате. — Мелонгель, этот человек опасен. И он не удовольствуется одним лишь холдом Плоскогорье.