Читать книгу "Поворот к лучшему - Кейт Аткинсон"

Паника. Паника билась у него в груди, циклоном крутилась в мозгу, волна адреналина прошла по его телу и смыла все мысли, кроме одной: «Избавься от нее». Он оглядел комнату, проверяя, как много следов она в ней оставила. Только сумочка. Он бегло просмотрел ее содержимое — убедиться, что там нет ничего, что могло бы указать на него, что она не записала где-нибудь его имя или адрес отеля. Ничего, только дешевый кошелек, ключи, носовой платок и помада. Фотография в целлофановом бумажнике. На фотографии был младенец неопределенного пола. Мартин отказался думать о том, что могла означать фотография младенца.

Он рывком открыл окно. Номер был на седьмом этаже, но окна открывались настежь — в тараканьем отеле никто не заботился о безопасности постояльцев. Он подтащил ее к окну и, неловким объятием держа за талию, словно неумелый танцор, перевалил через подоконник. Он ненавидел ее за то, что она превратилась в громоздкую куклу, набитый песком манекен для штыковых упражнений. Он ненавидел ее за то, как она повисла между комнатой и улицей, как будто ей больше ни до чего не было дела. Русская кукла. На улице стояла гробовая тишина. Если она упадет с седьмого этажа, если ее найдут на тротуаре, то никто не узнает, спрыгнула ли она, или ее столкнули, или она просто упала спьяну. Она столько выпила, у нее в крови должно быть сто процентов алкоголя. Никто не сможет ткнуть пальцем в его окно и сказать: «Это Мартин Кэннинг, британский турист, это из его окна она выпала». Внизу стоял огромный контейнер для строительного мусора, почти полный. Ему не хотелось, чтобы она упала туда, — могут подумать, что кто-то пытался избавиться от тела, что она не сама упала.

Он надел ремешок ее сумки ей на шею и протолкнул сквозь него одну из рук — так надевают сумочки детям, — а потом схватил ее за круглые колени и толкал до тех пор, пока она не соскользнула вниз.

Если бы он целился в строительный мусор, то точно попал бы мимо, но именно потому, что он хотел, чтобы она упала на тротуар, она упала прямо в контейнер, перевернувшись в воздухе, прежде чем с треском рухнуть лицом вверх на дерево, камень и битую штукатурку. Трусившая мимо бродячая собака шарахнулась в сторону, но в остальном на улице все осталось по-прежнему. Он закрыл окно.

Он уселся на пол в углу и обхватил колени руками и сидел так долго-долго, у него ни на что больше не осталось сил. Он смотрел, как в комнату входит рассвет, и думал о незрячих глазах Ирины, для которых света больше не будет. По его ноге полз таракан. Звонок первого трамвая. Он ждал прихода строителей, представляя, как они поднимутся на леса, посмотрят вниз и увидят женщину, лежащую в мусоре, точно выброшенная кукла. Услышит ли он их крики из своего номера?

Он услышал рев двигателя, механический скрежет и подполз к окну. Мусорный контейнер болтался в воздухе — с этого расстояния он казался детской игрушкой. Мартин почему-то надеялся, что за истекшие часы она исчезнет, но она осталась на месте, сломанная и обмякшая. Контейнер направлялся в кузов огромной фуры, куда и встал с резким металлическим лязгом, эхом разнесшимся по морозному воздуху. Грузовик отъехал. Мартин следил, как он медленно сворачивает на мост через Неву. В конце моста он снова повернул и скрылся из виду.

Он выбросил человеческое существо, как мусор.

Проходя через паспортный контроль в аэропорту, он ждал, что какой-нибудь из этих наводящих ужас офицеров положит руку ему на грудь, почувствует, как колотится его сердце, посмотрит ему в глаза и увидит его вину. Но он удостоился только угрюмой отмашки. Он думал, что его ждет быстрая кара, но на деле получалось, что справедливость будет выдаваться ему по капле, раскатывая его в лепешку, пока он просто-напросто не перестанет существовать.

В небогатом магазине беспошлинной торговли он купил магнит на холодильник для матери, маленькую деревянную матрешку, покрытую лаком. На обратном рейсе бакалейщик сел с парой из Грейвсенда, еле втиснувшись в узкое кресло, и рассказывал им, как вычеркнул еще один пункт из своего списка «успеть до смерти». Подали самолетный обед — жалкое кушанье из слипшихся макарон. Мартин подумал, пустует ли палатка Ирины, или кто-нибудь ее уже занял. Перед приземлением бакалейщику стало плохо. «Скорая» подъехала прямо к трапу. Мартин даже не посмотрел в его сторону.

В комнате была женщина, которую он вспомнил по книжной ярмарке. Он понятия не имел, почему она здесь оказалась. Она сжимала в руках экземпляр «Араукарии» и вопила благим матом. Он подумал, что можно было бы пошутить, спросить: «Неужели такая плохая книжка?» — но не стал этого делать. Еще в комнате была блондинка, которая прокричала водителю «хонды» что-то по-русски. Хонда собирался убить русскую блондинку, и тут Джексон встал между ними, чтобы ее спасти, пожертвовать собой. Хонду переполнял гнев. У таких людей, которые выбрасывают в окно собак и угрожают женам пистолетами, что-то не в порядке с головой. Нарушенная химия мозга. Если бы здесь была Нина Райли, она сказала бы: «Положи оружие, трусливый мерзавец». Но ее здесь не было. Один только Мартин.

Время замедлило ход. Хонда поднял биту по знакомой аннигиляционной дуге. Русская девушка повернулась к нему лицом. Ее черты преобразились. Кукольные голубые глаза, не моргая, уставились на него, а розовый бантик губ сказал: «Пристрели его, Марти». Что он и сделал.

48

Тест на беременность.

Джексон прибежал (в буквальном смысле) обратно в квартиру, сбросил перепачканную кровью одежду на полу в ванной, прыгнул в душ и смыл Теренса Смита из своей жизни. У него была мимолетная шальная мысль пробежать всю дорогу от дома Хэттеров до площадки Джулии, но затем решил, что, если появится весь крови, это может показаться немного чересчур драматичным. Оставим это для «Макбета».

Он работал в многозадачном режиме (это вроде так называется) — натягивал одежду, вызывал такси, разглядывал свое помятое лицо в запотевшем зеркале, когда случайно опустил глаза и увидел его.

Джексон вытащил тест на беременность из мусорной корзины и уставился на него, как будто тот прилетел с Луны. Этого он никак не ожидал — хотя почему бы и нет? За те два года, что они вместе, ничего подобного не случалось, и вот пожалуйста. Полоска была синяя. Всем известно, что это значит. Это объясняло все — перемены настроения, потерю аппетита (и к еде, и к сексу), ее странную неуверенность. Джулия беременна! Что за невероятная мысль — у Джулии будет ребенок. Его ребенок. У нас будет ребенок. Джулия родит ему ребенка. Это можно было сказать столькими способами, но все сводилось к одному: внутри Джулии теплилась новая жизнь, в теле женщины, которую он любил, росло крохотное существо. Вдруг это мальчик? Как же будет здорово — иметь сына, стать отцом, не таким, как его собственный. У него в кармане до сих пор лежала крошечная куколка размером с арахис. Джексон набросил куртку, сунул руку в карман и, словно бусину чёток, покрутил в пальцах куколку-талисман.

Ребенок исцелит Джулию. В собственном ребенке для нее возродится потерянная Оливия. Ребенок расставит все по своим местам в ее жизни и в их совместной жизни тоже. Они — пара. Если они будут родителями, то так или иначе ей придется примириться с этим словом. Ребенок исцелит и Джексона тоже, закроет старые раны. Как говорила Луиза? «Сперматозоид встречается с яйцеклеткой — и бам! С каждым может случиться». И вот это случилось с Джулией.