Читать книгу "Николай Николаевич - Алексей Шишов"

— Что даст нам такой ход?

— Здесь мы сможем или преследовать часть войск Шакир-паши, или отрезать им путь бегства из Софии, выйдя к южной окраине Трояновых ворот.

— Можем ли мы, на ваш взгляд как главнокомандующего, на одном из всех этих участков ожидать в ближайшие дни активности турок?

— Нет, ваше величество.

— Почему вы так считаете?

— Во-первых, они считают, что наступление зимой через Балканский хребет для русских войск невозможно. Во-вторых, хотят тянуть время, надеясь на помощь из Европы.

— Согласен, что таких намерений султан Абдул-Гамид и его паши не скрывают. Хорошо, мы освобождаем Софию и выходим в долину Марицу. А что дальше?

— Дальше нам надо разбить или рассеять армию Сулейман-паши. И наступать по долине Марицы прямо на восток.

— На Адрианополь?

— Да, ваше величество. А за Адрианополем нашей армии будет виден сам Константинополь. И тогда...

— Что тогда?

— Тогда турки попросят сперва перемирия, а затем подпишут мир на наших условиях...

На военном совете в императорской Главной квартире переход через Балканский хребет был утверждён окончательно. Расчёт делался прежде всего на внезапность появления русских войск сразу в нескольких местах по ту сторону Балкан. Можно было реально рассчитывать на полный разгром и деморализацию неприятельской военной силы.

План перехода через Балканский хребет зимой вызвал возражения ряда генералов. В их числе оказались даже люди, известные своей решительностью, такие как Радецкий, Скобелев и Тотлебен, авторитет которых был весьма высок.

В итоге последнее слово оказалось за государем. Александр II колебаний не выказал, утверждая план окончания войны переходом в Забалканье. После его росписи на решении военного совета больше уже никто не обсуждал и не осуждал неожиданное предложение великого князя.

Император, понимая, что своим присутствием он неизбежно сковывает инициативу главнокомандующего, в декабре покинул Болгарию через Одессу и направился в Санкт-Петербург. Прощальный разговор двух братьев был краток:

— Николай, ты помнишь поступок нашего деда Александра в 12-м году?

— Когда он покинул армию и отбыл в столицу?

— Да, именно это я имею в виду. Он тогда передал главное командование сперва Барклаю, а потом Кутузову.

— Вас что-то беспокоит, ваше величество?

— Меня беспокоит то, что во главе нашей армии здесь стоят два человека — ты и я.

— Но нас разделяет субординация.

— Во главе армии всегда стоит один вождь. Здесь ты должен завершать войну.

— Вы решили, ваше величество, отбыть в Россию?

— Да, Николай. В империи для царя дел и без войны много. Я хочу тебе развязать руки. Твой план смел, и исполнить его суждено только тебе. И Россия, и я ждём скорейшего окончания войны. Победного...

* * *

Переходу через зимние Балканские горы предшествовала самая тщательная подготовка. Речь шла об обеспечении войск провиантом и тёплой одеждой. Снабжение провиантом строилось на использовании взятых у турок запасов и закупок у местного населения. С тёплой одеждой и обувью дела обстояли намного сложнее: их доставляли из России пока малыми партиями.

Пример провиантской «инициативы» подал генерал-лейтенант Гурко. Гвардейскими интендантами в Орхание была устроена весьма производительная пекарня, где выпекали хороший по качеству хлеб, тут же превращали его в солдатские сухари. В полках лейб-гвардии за самый короткий срок образовался солидный «сухарный запас».

Главнокомандующий Дунайской армии каждодневно интересовался ходом подготовки перехода через Балканский хребет. Он требовал от подчинённых ему начальников:

— На время похода каждый солдат должен быть обеспечен пятидневной нормой сухарей. У кого в полках будет на день-два больше, тому командиру моя благодарность...

— Мясных порций иметь на три дня. За счёт полковой казны покупать скот у местных болгар. Цену серебром давать твёрдую, чтоб на нас не было ни у кого обид...

— Чая и сахара брать с собой тоже на пять дней...

— Для лошадей взять с собой трёхсуточную норму ячменя. Для всего конского состава — кавалерийского, орудийного, обозного. Если есть овёс — брать и его во вьюках...

— По утрам солдатам выдавать по чарке водки...

— Каждый офицер перед Богом в ответе за любого замерзшего в снегу солдата...

Император обратил внимание главнокомандующего на внешний, «фронтовой» вид войск. Они удручающе пообносились: одежда истрепалась, положение дел с обувью было ещё хуже. Великий князь 25 декабря сообщал по телеграфу в Главную квартиру военному министру Милютину:

«Гвардейские войска от стоянки и работы на высоких Балканах и при походе через них остались в эту минуту — равно офицеры и нижние чины — без сапог уже давно, а теперь окончательно и без шаровар. Мундиры и шинели — одни лохмотья и то без ворса, на них одна клетчатка. У большинства белья нет, а у кого осталось, то в клочьях и истлевшее».

Нельзя сказать, что в полках оставались безучастными к своему обмундированию. Чинились и одежда, и обувь. У местных жителей на эти цели закупались кожа и сукно. Но всего этого было мало.

Местные жители взяли на себя труд по расчистке горных маршрутов от снега и лесных завалов. Работы велись из тех расчётов, что по горным перевалам должны были пройти не только люди и лошади, но и орудийные и частично обозные повозки с зарядными ящиками. Все лишние тяжести, которые могли сковать манёвренность войск, оставлялись по эту сторону Балканского хребта.

Главнокомандующий говорил начальнику артиллерии армии князю Масальскому:

— На каждую 4-фунтовую пушку взять с собой по 74 снаряда...

— На конное орудие иметь по 64 заряда...

— Проверить каждый орудийный лафет. Сломается в горах — значит пушку можно бросать...

— Каждому стрелку и пехотинцу нести с собой не меньше сотни патронов...

Снарядов к орудиям оказалось вполне достаточно, на некоторых батареях их было взято с собой в горы даже большее количество. С ружейными патронами дела обстояли заметно хуже: запасов их больших уже не имелось. Если в некоторых полках набиралось по 172 патрона на ружьё, в гвардии — по 115, то во многих случаях в солдатских ранцах перед переходом патронов оказалось всего по полсотне штук.

Николай Николаевич-Старший позаботился даже о том, чтобы провести посильную учёбу солдат прицельной стрельбе. Ротным офицерам раздавались инструкции:

«Всякий солдат должен знать, куда и зачем он идёт, тогда, если начальники и будут убиты, смысл дела не потеряется».