Читать книгу "Маленькие люди - Олег Рой"

– Зачем я тебе? Теперь, когда ты знаешь, какая я…

Он положил пальцы на ее губы.

– Знаю, – ответил он, и на его глазах блеснули слезы. Кажется, это заметил только я. – Ты моя, Бэйб. Все твои пять футов и девять дюймов.

– Уже меньше, – прошептала она, а он тем временем вынул что-то из кармана своей куртки, и через миг в его руке блеснула искорка. Барби несмело протянула руку – все-таки у нее еще плохо было с координацией движений – и взяла искорку. Это был перстень с крупным бриллиантом, его грани, отражая свет, превращали камень в маленькую сверкающую звездочку.

Почему-то мне вспомнились слова старины Игги: Sie gewinnen Sternenlicht aus dem Boden. Камушек, вероятно, был тем самым сверхштатным алмазом, что я отдал Пьеру, и я понял, почему он задержался на континенте.

– Барбара Твардовски, я хочу, чтобы вы стали моей женой, – сказал Пьер предельно серьезно, и по лицу Барби было ясно, каков будет ответ.

– Я согласна, Сципион Пуго! – твердо ответила она.

Пьер скривился:

– Бэйб, не называй меня так при людях, – прошипел он, но было поздно – у зизитопов ушки оказались вполне себе на макушке.

– Как она его назвала, Борода? – обратился «викинг» к лысому, гладко выбритому коллеге, который уже начинал похохатывать. Видно, раньше он тоже носил бороду, но сбрил ее, а вот прозвище осталось.

– Сципион… Пуго! – выдавил из себя тот и заржал уже в голос, а затем громогласный смех подхватили и остальные зизитопы.

Но молодым, кажется, было на это наплевать.

Шло время, но Хоулленд продолжал оставаться в центре внимания мировых, по крайней мере европейских и американских, средств массовой информации, и как-то незаметно отношение к нашему государству изменилось. Если изначально оно было иронично-снисходительное и Хоулленд был чем-то вроде общеевропейского курьеза, то со временем тон статей становился все более и более неприязненным. Я видел в этом козни Харконенов и Кохэгенов, вчистую проигравших нам в LCIA, но продолжавших затянувшийся процесс «Бристоль энд Вест» против Хоулленда».

Пьер упорно связывал это с интересами более серьезных мировых игроков, которым нужен был ариэлий, да и алмазы совсем не помешали бы. Я был несогласен с ним, но именно его точку зрения мы взяли за основу, вырабатывая политическую и военную доктрины нашего государства.

Постепенно мы с Блейком в глазах мирового сообщества стали узурпаторами власти, авантюристами, расшатавшими устои мирного и консервативного Хоулленда, а сама наша страна превратилась в гнездо отщепенцев, маргиналов и изгоев. Для подобных выводов имелись веские основания: в Хоулленде во множестве появились эмигранты. Хоулленд стал своего рода землей обетованной. Некоторые из прибывших были карликами, прельщенными идеей создания государства себе подобных. Но были и другие – мечтатели, которым было неуютно в удивительно консервативном обществе Большого мира, непризнанные гении, мечтатели, скитальцы, хакеры и просто те, которым не по душе была атмосфера, царившая в мире за пределами Хоулленда.

Новоприбывшие поселялись у Мэри-Сью в «Дыре» и, прежде чем влиться в ряды хоуллендцев, тщательно проверялись. Этим вопросом занималась негласно образовавшаяся оперативная группа под началом Пьера, состоявшая из здоровенного лысого мужика по кличке Борода, Барта, Мэри-Сью и ее сына. Кое-кого пришлось развернуть на сто восемьдесят градусов, но большинство оставалось. Вскоре в отеле «Харконен Энтерпрайз» был открыт научно-прикладной центр под моим личным руководством, где непризнанные гении и хакеры трудились на благо Хоулленда.

Исходя из рабочей гипотезы Пьера, мы еще с сентября принялись готовиться к визиту непрошеных гостей. Кроме вышеописанных мероприятий, полным ходом шла подготовка к активной обороне от возможного вторжения. В конце концов мы пришли к выводу, что наличных полицейских сил вкупе с зизитопами для этого будет недостаточно, и Блейк, созвав общегородское собрание, объявил о создании Народного ополчения Хоулленда. Откровенно говоря, я опасался, что из этой затеи ничего не выйдет, и был поражен тем энтузиазмом, с которым народ стал записываться в ополченцы. Простые тихие хоуллендцы, и лепреконы, и «обычные», и мужчины, и женщины, и аборигены, и «понаехавшие» один за другим спешили встать на защиту страны от неведомой пока еще опасности. Так что работы зизитопам прибавилось – теперь Пьер и компания, кроме подготовки полицейских сил, тренировали и обучали многочисленное ополчение.

На этом фоне проявилась еще одна странная тенденция. Когда в городе узнали о произошедшем с Барбарой, ко мне обратилось сразу несколько человек с неожиданной, по крайней мере для меня, просьбой об уменьшении. Я резко отказал им, но меня продолжали донимать подобными просьбами.

Но еще больше я удивился, когда с этой просьбой ко мне обратился не кто иной, как Фредди Харконен. От Коннингтона я узнал, что парень не так давно вернулся в город. Бенджен хотел дать ему от ворот поворот, но тот сумел тронуть сердце полицейского рассказом о том, что напрочь разругался с отцом, изменил свое отношение к жизни и теперь ему просто некуда больше податься. В конечном итоге он был отправлен в «Дыру».

– Я ничего не понимаю, – сокрушенно сказала Мэри-Сьюзен на следующем заседании Кабинета министров. – То ли я совершенно перестала разбираться в людях, то ли парень действительно «перековался».

Ее выводы подтвердили и другие «независимые эксперты» – Барт и Борода. Скрепя сердце пришлось вернуть Фредди гражданство. А через две недели он явился ко мне с просьбой об уменьшении.

– Я очень виноват перед вами, – сказал он, потупившись. – Надеюсь, вы понимаете, что все произошедшее было результатом моего неправильного воспитания. Я ни в чем не знал отказа, на все мои выходки отец смотрел сквозь пальцы. И поэтому я считал, что мне все дозволено.

– А теперь вы так не считаете? – с недоверием спросил я.

– Теперь я знаю, к чему это приводит, – робко улыбнулся он. – Мы имеем право наступить на грабли, но от последующего за этим удара наше право нас не спасет. Лучше извлечь из этого урок и больше не наступать на грабли.

– Но почему вы решили вернуться? – спросил я. – И зачем вам уменьшение?

– Здесь мой дом, – просто ответил он. – Куда же мне идти? А уменьшиться… Я хочу навсегда распрощаться со своим прошлым и… с идеей собственной исключительности. Стану таким, как все, и в физическом смысле тоже. Если вы, конечно, дадите добро.

Добро я ему не дал. Пускай подумает еще. Это, в конце концов, не игра, и единожды уменьшившись, в прежние размеры уже никогда не вернешься.

Приближалась зима, и жизнь изменялась все больше и больше. В Хоулленде открылось несколько магазинов известных глобальных сетей, ранее напрочь игнорировавших эту страну. Появился «Макдоналдс», не пользующийся, впрочем, здесь популярностью, разве что приезжие заворачивали туда по привычке. На выезде открылась заправка «Эссо» – в городе заметно прибавилось автомобилей, поскольку нашими трудами благосостояние хоуллендцев росло, пусть медленно, зато неуклонно.