Читать книгу "Королевский путь - Виктория Холт"

К ней как-то заходил Дарнлей. Он был, как всегда, угрюм. Он отправил за границу несколько писем, сообщив Филиппу Испанскому, что друзья Марии — Джеймс Стюарт, Босуэл и Мортон — протестанты. Именно граф Меррейский причинил так много вреда католической вере в Шотландии. Дарнлей ожидал, что Филиппу сразу станет ясно, насколько по-другому пойдут дела в Шотландии, стань Дарнлей королем.

Ему даже не было особого дела до того, что она повернулась к нему спиной. Она вообще с ним редко когда разговаривала. Она намекает, что не хочет с ним говорить? Ну и ладно. И без Марии на свете полно женщин. Он вскоре ушел, и голова его кишела мыслями о собственном величии.

Мария поднялась с постели и отправилась навестить Босуэла. Рана на бедре не зажила, и двигаться он еще не мог.

— Эх, — сказал он, увидев ее, — нам обоим не повезло, да?

— Я думала, вы умерли, — тихонько проговорила она. — Мне так сказали…

— Я встану, как только затянутся раны.

— А что у вас с головой? — тихо спросила она, приподняв повязку и взглянув на рану.

Марию затрясло.

— Милый мой… мне страшно подумать, как легко могло случиться самое ужасное…

Он взял ее руку и поцеловал.

— Я сегодня ничего не могу… — сказал он, — а жаль…

— Вы скоро поправитесь. Я сама буду ухаживать за вами.

— Может, я должен вызвать Джин, чтобы она присмотрела за мной…

Лицо Марии вспыхнуло.

— Не надо! Я сама присмотрю!

Он ухмыльнулся.

— Вы ездили в Криктон? — требовательно спросила она. — Вы виделись с ней?

— Да.

— И вы…

Он рассмеялся.

— Я обещаю, что вскрою себе раны, если вы будете говорить такие вещи.

— Так вы… вы!.. — закричала она.

— Моя дорогая королева, а что вы думаете? Я ей муж, не так ли? Я ее давно не видел…

Слезы ярости выступили у Марии на глазах.

— Иногда я спрашиваю себя, как долго я буду любить вас.

— Я понимаю вас, но вы не должны задавать себе такие вопросы. И не надо ревновать. Она моя жена, а вы — любовница. Я доволен этим.

— А я нет!

— Ну хватит. Как вы можете изменить это? Вы можете уйти от меня, если хотите.

— Вам нет никакого дела!

— Вы увидите, есть ли мне дело или нет… Как только я встану, мы встретимся в той славной мастерской… как в первый раз…

— Вы не должны были появляться в Криктоне, — настаивала она.

Он лишь пожал плечами.

— Вы ее цените больше, чем меня! — возмущалась Мария. — А я слышала, что она не очень-то вас любит. Она мечтает об Александре Огивье. Она предпочитает его вам, а вы… вы едете увидеться с нею!

— Она нравится мне, — сказал он спокойно. — Я в восторге от нее. Нет никого, даже отдаленно похожего на Дженни.

— Да, и есть множество похожих на королеву!

— Нет. Есть только единственная королева и единственная Дженни. Я в восторге от обеих.

— Но я… я могу дать вам значительно больше, чем она.

— Что именно?

— Мою любовь… себя… мое уважение… мое…

Она обвила руками его шею.

— Пожалуйста… не будьте таким жестоким. Вы должны любить меня. Как вы можете ехать к ней… зная о моих чувствах?

— Она может задать похожий вопрос… и у нее на то больше оснований… Вы спрашиваете, что она мне может дать такого, чего вы не можете… Она может родить мне детей.

— А я нет?

— Они будут незаконнорожденные. Теперь вам все понятно.

— Да замолчите вы! — закричала Мария. — Есть одна вещь, которую она никогда вам дать не сможет, а я смогу. Я говорю о короне.

Его глаза загорелись, и это было единственным знаком, что она затронула самое нежное в нем — его честолюбие. Они поняли, что отныне между ними все будет по-другому.

* * *

Королева в окружении знати отправилась из Джедборо в Эдинбург. Босуэл чувствовал себя достаточно хорошо для путешествия и тоже поехал вместе с ними. Рана на бедре зажила, но голова была еще в бинтах, однако это мало беспокоило его, ведь ходить-то уже было можно.

Они остановились на отдых в Крейгмиллере, где Мария и сидела этим вечером в одиночестве в своих покоях.

Она представляла себе, что за планы бродят в голове у Босуэла. Мария обратила внимание, что его отношение к ней несколько изменилось. Он был страстен как и прежде, стараясь, как, впрочем, и она, восстановить прежнее взаимопонимание. Но было еще кое-что: она могла предложить нечто большее, чем Джин Гордон; она сказала об этом, и он принял ее предложение.

Мария была не в состоянии избавиться от мыслей о Дарнлее. Иногда у нее перед глазами возникала картина: муж лежит на полу, вцепившись ей в платье… Как только она с отвращением начинает отворачиваться от него, то вместо его лица возникает лицо Давида…

— Пресвятая Дева Мария, — часто молилась она, — заступись за меня. Позволь мне умереть, я знаю, так будет лучше… Я — прелюбодейка. Дай мне умереть до того, как я совершу более страшный грех…

Дверь покоев открылась, и она подумала, что пришел Босуэл. Она не ошиблась, но он был не один. С ним вместе пришли граф Меррейский, Мэйтленд, Аргайл и Хантлей. Они встали перед нею — пятеро мужчин, непримиримые в борьбе за власть. К ней обратился Мэйтленд:

— Мадам, есть один человек, который принес много горя не только вам, но и всей стране. Я говорю о вашем муже, лорде Дарнлее.

Она подняла склоненную голову и натолкнулась на горящие глаза Босуэла.

— Как известно, — продолжал Мэйтленд, — он пытался наладить связи с Испанией и Римом. Его цель — причинить вам вред, вам — человеку, который всегда делал ему только хорошее! Мадам, конечно, он ваш муж, но неужели вы будете терпеть такое поведение?

— Я ничего не могу с этим поделать. Все, что возможно, так это держать его под присмотром, чтобы он действительно не сделал чего-нибудь плохого.

— Вовсе нет, Ваше Величество. Если вы простите Мортона, Рутвена и всех остальных, кто сослан, мы, ваши подданные, найдем способ, как развести вас с вашим мужем. Это необходимо не только для успокоения Вашего Величества, но и для мира в королевстве… Он ведь говорил, что не успокоится, пока не сделает какую-нибудь гадость вам или стране.

Мария почувствовала на себе взгляд Босуэла. Его глаза мерцали так же, как в тот его первый визит в мастерскую… О чем он грезил сейчас, о ее теле или о ее короне? Она постаралась не выдать волнения.

— Я согласна с вами, граф Мэйтленд. Но развод обязательно должен быть законным, и я не соглашусь ни на что, что может поставить под сомнение право моего сына на наследование трона.