Читать книгу "Избегайте занудства. Уроки жизни, прожитой в науке - Джеймс Д. Уотсон"

Вскоре после Рождества я полетел на Западное побережье вместе с Лиз, Руфусом и Дунканом в двухнедельную поездку, которая началась на юге Калифорнии, где мы на неделю остановились в квартире на Калифорния-авеню поблизости от Калтеха. Макс Дельбрюк организовал для меня там лекцию в память о недавно скончавшемся Жан-Жаке Вайгле. Мне всегда было приятно иметь дело с гибким умом Жана, как в Калтехе, так и у него в гостях, в его родной Женеве, где он летом проводил эксперименты с фагами. После этого мы поехали в Сан-Франциско, где издательство W A. Benjamin устроило празднование в честь выхода третьего издания "Молекулярной биологии гена". Впоследствии, как и в случае первых двух, за пять лет было продано почти сто тысяч экземпляров этого издания.

В Колд-Спринг-Харбор в то время тридцатидвухлетний Том Маниатис разрабатывал эффективный новый способ клонирования генов. Глубоко новаторские эксперименты, проведенные им в Гарварде, когда он был там постдоком у Марка Пташне, недавно обеспечили ему ставку старшего преподавателя. Первоначально он должен был приехать для работы в Колд-Спринг-Харбор только на год, чтобы вернуться в Гарвард, когда там будут построены лабораторные помещения для экспериментов с животными клетками. Вместе с Аргирисом Эфстратиадисом из гарвардской лаборатории Фотиса Кафатоса Том использовал молекулы информационной РНК из красных ретикулярных клеток крови в качестве матриц для синтеза полных двухцепочечных ДНК-копий гена Р-глобина. Эти эксперименты никак не могли быть источником биологической опасности, поэтому, несмотря на мораторий на работы с рекомбинантной ДНК, Том и четверо его молодых коллег могли на всех парах двигаться вперед в своей лаборатории в корпусе Демереца.

К тому времени его интеллект и целеустремленность привлекли также внимание биологического отделения Калтеха. Из Калтеха Тому сообщили, что готовы сделать его постоянным сотрудником. Узнав об этом, Марк Пташне добился того, чтобы отделение биохимии и молекулярной биологии попросило Генри Розовски поторопиться с формированием специальной комиссии, которая должны была одобрить предложение Тому ставки адъюнкт-профессора. В феврале я поехал в Гарвард, чтобы засвидетельствовать научные достижения Тома перед Дереком Боком. Как и ожидалось, кандидатура Тома была одобрена.

Но вскоре в Гарварде стали беспокоиться о том, что Том все равно может принять предложение Калтеха. Все более открытая внутренняя оппозиция сотрудников Биолабораторий экспериментам с рекомбинантной ДНК едва ли способствовала тому, чтобы Том предпочел Гарвард. Недавно назначенная старшим преподавателем Урсула Гудинаф и жена Джорджа Уолда Рут Хаббард, тоже научный работник, настаивали на том, что эксперименты по технологии рекомбинантной ДНК с использованием Е. coli могли подвергнуть женщин, работающих в Биолабораториях, риску заболевания циститом. Им обеим следовало бы знать, что за последние десять лет многие фунты живых клеток Е. coli регулярно перемалывались как мужчинами, так и женщинами, и при этом ни одного случая заболевания отмечено не было.

Поначалу Марк и Том не беспокоились, зная, что Генри Розовски — это не тот человек, которого можно запугать подобными нелепостями, исходившими преимущественно от элементов левого толка, которые постепенно набирали силу со дня захвата Юниверсити-холла и которые после Вьетнама еще больше активизировались в связи с Уотергейтом. Для Розовски не имело значения, что на публичном собрании в конце июня на студентов произвела большее впечатление риторика Ричарда Левонтина, гарвардского специалиста по популяционной генетике, порицавшего грядущую капиталистическую эксплуатацию молекулярно-генетических исследований, чем мои призывы продолжать изучение рака с использованием рекомбинантной ДНК. Генри Розовски стоял на стороне научного прогресса и дал гарвардским ученым добро на продолжение этих вызвавших разногласия исследований. В связи с этим гарвардские вожди движения "за науку для народа" обратились в городскую администрацию, к мэру Кембриджа, популисту Альфреду Велуччи, который всегда стремился поставить гарвардскую элиту на место. Джордж Уолд убедил мэра и членов муниципального совета провести слушания по этому вопросу 27 июня и 7 июля 1976 года, после которых они проголосовали за трехмесячный мораторий на работы с рекомбинантной ДНК на территории города Кембриджа. Том почувствовал, что вернуться в Гарвард значило бы погрузиться во весь этот хаос, и сделал то, чего в Гарварде боялись: принял предложение Калтеха.

Еще до прихода к этому решению Том видел меня сильно рассерженным на Гарвард по совершенно другим причинам, когда я поздним вечером появился в его лаборатории в Колд-Спринг-Харбор сразу после того, как вернулся из Кембриджа, куда я ездил на несколько дней. Дерек Бок пригласил меня в свой кабинет в Массачусетс-холле, и я ожидал, что Гарвард собирается попрощаться со мной каким-то подобающим образом.

Заявление об отставке...

Без моего присутствия в Биолабораториях в течение последних двадцати лет гарвардская наука привлекла бы к себе намного меньше внимания со стороны внешнего мира. Уолли Гилберт мог вполне остаться физиком, в то время как Мэтт Мезельсон, а также, вероятно, и Марк Пташне работали бы вКалифорнии. К моему глубокому смущению, Дерек попрощался со мной совершенно формально, ничем не намекнув на то, что мой уход был потерей для Гарварда или наносил какой-либо урон его будущему.

В начале июня я полетел обратно в Бостон, чтобы в последний раз посетить Юниверсити-холл в качестве сотрудника Гарварда. В тот день мы с Генри Розовски очень старались не говорить о моем скором уходе.

... и ответ на него.

Нам было легче говорить о надменной безответственности Джорджа Уолда с его борьбой против рекомбинантной ДНК. После двадцати минут нежелания прощаться я поблагодарил Генри за то, как усердно он работал над приобщением Гарварда к успехам исследований животных клеток. Если бы я не посвятил себя необратимо лаборатории Колд-Спринг-Харбор, вместе мы бы победили. Понимая, что почти настало время брать нового сотрудника, Генри, к моему удивлению, сообщил мне, что, тщательно изучив историю моей ставки, он заметил, что мне всегда платили слишком мало. Это был его способ сказать, что я ему нравлюсь. Мы оба знали, что мне будет грустно уходить в тот день из Гарвард-Ярда. Даже у меня не было полного иммунитета к избитому тезису "жизнь после Гарварда — уже не жизнь".

Усвоенные уроки

1. ИЗБЕГАЙТЕ ЗАНУДСТВА

Никогда не произносите скучных речей, с которыми вполне мог бы выступить кто-нибудь другой. Предсказуемые слова естественным образом заставляют аудиторию не слушать и не записывать. Не меньшее занудство — собирать занятых людей на заседания комиссий, где от их участия не будет никакой реальной пользы. То же относится к заседаниям, на которых за обсуждениями не следует принятие осмысленных решений. В обоих случаях члены комиссии, вероятно, скоро перестанут посещать собрания, которые, как им известно, будут только пустой тратой времени.