Читать книгу "В окопах. 1916 год. Хроника одного полка - Евгений Анташкевич"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От услышанного у Малки стали чесаться глаза и затуманились слезой, она моргнула, и всё, что было перед ней, расплылось, но она вдруг осознала, что притоптывает ногой в такт этой весёлой детской песенке о том, как мама варит суп с лапшой и клёцками, потому что скоро Пурим. Она сильно зажмурилась, выдавила слёзы и промокнула платком, посмотрела на Бориса, тот подпевал и в такт притоптывал ногой, особенно на припеве, когда:
– Пошли отсюда, – дёрнула она Бориса за рукав, тот с удивлением глянул, припев закончился, и запели второй куплет:
Все, кто стоял перед эстрадой, подпевали и притоптывали, ещё хлопали в ладоши, это были взрослые люди, которые знали эту детскую песенку с пелёнок.
Рядом с Борисом встал пожилой господин в белой парусиновой паре, косоворотке, соломенной шляпе, пенсне и с записной книжкой в руках. Малка глянула в записную книжку и ничего не поняла, он писал какую-то абракадабру. Прослушав первый куплет, он обратился к Борису:
– Вы понимаете, о чём они так заразительно поют?
Борис кивнул.
– Сможете мне хотя бы коротко перевести смысл?
Борис кивнул и спросил:
– Успеете? Вам со второго куплета или с начала?
– Давайте о чем сейчас…
Борис наклонил к господину голову, одновременно он косил глаза на сцену, и в такт переводил:
– «Как-то раз наш ребе шел по дороге… вдруг ниоткуда полил сильный дождь…» Я, извините, без рифмы…
Господин кивнул.
Борис говорил быстро, пытаясь успеть за поющими, но господин тоже писал быстро.
Когда на эстраде допели песню до конца, Борис перевёл, а господин записал, Борис вернулся к первому куплету:
Когда он закончил, в тот же момент закончил и господин, откланялся и ушёл, Борис посмотрел ему вслед.
На эстраде запели другую песню, и снова все присутствующие подпевали и притоптывали, а Малке стало невмоготу, и она сильно потянула Баруха за рукав. Баруху не хотелось уходить, но он подчинился.
– Что это? Куда ты меня привёл? – спросила Малка, она сильно разозлилась, она слышала уже и немецкую речь рядом с эстрадой, и польскую, сейчас, когда они отошли, со сцены пели по-польски…
– Это, если хочешь, интернационал, симбирские городские власти иногда позволяют полякам, немцам, нам петь свои песни и читать стихи, в России живут много национальностей, и царь хочет со всеми жить мирно, хуже всего у него это получается с поляками…
Малка злилась:
– И что, без билетов?
– Продавали вначале, я купил, и все остальные с билетами…
– А деньги куда?
– В помощь раненым…
– Русским?
– Ну не нам же?
– Вот именно что не нам…
Она была не готова вот так вдруг, ни с того ни с сего, по прошествии двух лет после начала войны и сиротства, оказаться среди своих, да ещё и поющих старые добрые песни, которые пели мама, папа, старики-соседи, молодые и дети, когда праздновали праздники, веселились, отцы и старшие братья выпивали… тогда, до войны…
Она чувствовала себя раздражённой, злой… как Ривка!
«А-а! – подумала она. – Всё-таки получится из меня стерва!»
На этой мысли Малка успокоилась и пожалела Баруха, но не подала виду.
– А что тут плохого, поют себе люди и платят деньги?! – Барух, видно было, хотел ещё что-то сказать, но посмотрел на Малку и не сказал.
– Куда мы сейчас идём?
Барух немного помолчал и ответил:
– Из Москвы приехал один человек… я с такими встречался в Будапеште… и в Вене, это социалисты… они делают революцию и так, чтобы не было войны… я хочу его послушать…
– А я что?..
– Я не хочу приходить туда один, я буду выглядеть как холостяк, таких легче вербовать… а я сначала хочу послушать…
Малка заглянула ему в глаза.
– Понимаешь, – сказал Барух, – есть ситуации, которые просто так не кончаются… например, эта война, она слишком большая, для того чтобы взять и кончиться… что-то ещё обязательно будет…
– Когда?
– Когда кончится!..
– Что?.. – Малка не понимала, о чём говорит Барух, но чувствовала, что он говорит что-то важное, важное для них обоих, и она стала слушать. Барух говорил сбивчиво с паузами.
– Среди наших военнопленных все какие-то тюфяки, что мадьяры, что австрийцы… им бы только пожрать и поспать, а вот чехи оказались не такие… они и у нас на родине были не такие, как все…
– А кто все? – Малке ещё была раздражена, но ей стало любопытно, и она стала забывать про муку, которую ей причинили старые песни детства.
– В Австро-Венгрии было много народов… и есть много народов: немцы, мы, славяне: чехи, словаки и много всяких… ещё на Балканах, разные там хорваты… как у Ноя на ковчеге – каждой твари по паре… и почти все одинаковые, живут себе и живут, а чехи, они в основном рабочие, и им совсем не нужна империя, Вена… Им нужна… Прага и их страна… среди них много рабочих, – Барух повторился, но не от забывчивости, он сделал акцент, – людей городских, они совсем другие… Я таких много видел в армии, тогда… до плена. А они все или почти все хотели в плен и не хотели воевать и считали, что русский царь – защитник всех славян, поэтому они сдавались взводами и ротами вместе со своими офицерами. Тогда я подумал, что среди такого множества людей одной национальности не может быть столько изменников и предателей, значит, тут что-то не так…
Барух замолчал. Малка ждала продолжения, у неё появилось какое-то предчувствие, но Барух молчал долго. Они шли вместе под руку, как муж и жена, и на них оглядывались. На неё. Он дышал ровно, хотя, когда говорил, она видела, что волнуется.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «В окопах. 1916 год. Хроника одного полка - Евгений Анташкевич», после закрытия браузера.
