Читать книгу "Насмешник - Ивлин Во"

— Районный комиссар?

— Районный комиссар нет.

Я направился к разлегшемуся в теньке шоферу.

— Бвана Пиблс нет. Комиссар нет.

Он энергично кивнул.

— Бвана Пиблс, комиссар. Тинка-Тинка.

Я безнадежно махнул рукой и вернулся к «лендроверу». Вскоре появилась группка людей, явно масаи, молодые воины, раскрашенные охрой; волосы заплетены в косички и выкрашены в красный цвет; медные браслеты и серьги в ушах, ожерелья из бус; в руках копья и палицы; свободно ниспадающие красные одежды открывают раскрашенные бока. Они уставились на меня и машину. Я попытался повторить лаконичный диалог о Тинка и бвана Пиблсе. Они сплюнули (знак вежливого расположения, как мне потом объяснили) и неторопливо зашагали прочь. С важным видом обошли лавчонки, но ничего не купили. Остановились возле моего шофера и пристально уставились на него. Явно испуганный, он вскочил и перебрался подальше, в тень другого дерева. Прошел час. Потом появился мальчишка кикуйю. С чувством облегчения, какого не предполагал в себе, отправляясь к масаи, я встретил это явление в шортах и рубашке европейского покроя. Он знал несколько слов по-английски.

Новый обмен вопросами и ответами. Комиссара здесь нет. Комиссар не приехал. Большая сходка масаи? Не здесь. Где? В той стороне — неопределенный взмах руки в сторону буша. Но это Тинка хотя бы? Тинка в той стороне, совсем рядом. Он показал на несколько хижин в полумиле от нас. Он покажет дорогу. Я разбудил шофера. По ухабистой дороге мы доехали до колодца с ручным насосом. Это и была Тинка. Вокруг ни души. «Объясни на суахили этому парню, где собираются масаи». Последовал короткий разговор, после чего мой шофер забрался в машину и, раздраженный, поехал в обратную сторону. Мы углубились на территорию Кении еще на двадцать миль и подъехали к лавке индийца. Водитель принялся расспрашивать хозяина, после чего развернул машину и в бешенстве помчался назад по дороге, которой мы сюда приехали.

— Аруша? — спросил я.

— Аруша.

У речной переправы близ границы с Танганьикой нам попалось довольно симпатичное маленькое придорожное кафе. Я велел шоферу остановиться. Не хотелось признавать свое поражение, не сделав еще одной попытки. Хозяин, доброжелательный англичанин, сказал, что он слышал о собрании масаи, но думает, оно состоится позже, через неделю или две. Он знал, где в Тинке можно найти комиссара, и объяснил ее загадку. Тинка — это звукоподражательное слово и употребляется в этих местах для обозначения всякого механического устройства. Насос в колодце — это тинка. Тут немало таких тинка, одна — в лагере районного комиссара, который находится у западных склонов Килиманджаро. Хозяин кафе вышел к моему водителю и подробнейше объяснил, как туда доехать. Водитель угрюмо, но как будто точно повторил хозяину маршрут. Казалось, теперь все уладилось. Я горячо поблагодарил своего спасителя и расстался с ним. Был час дня. Я подкрепился захваченной едой; шофер отказался от угощения то ли из религиозных соображений, то ли просто был не в настроении, не знаю. На пограничном посту мы остановились, чтобы заправиться. Вскоре мы свернули с шоссе на разъезженную проселочную дорогу. Потом пошел дождь.

Судя по ухоженным коровам, мы въехали в европейские владения. Казалось невероятным, чтобы масаи избрали это место для обряда инициации. Мы проезжали многочисленные указатели с названиями ферм и государственных хозяйств, которые мой шофер не мог прочитать, однако он с мрачной уверенностью продолжал гнать сквозь дождь, разбрызгивая дорожную грязь. Наверно, помнит объяснения хозяина кафе, предположил я. Прошло три часа, пока я понял, что он окончательно сбился с дороги. Я сказал: «Аруша»; мы принялись искать место, где можно было бы развернуться в глубокой колее, когда увидели троих аскари в одинаковых комбинезонах. Они шли из лагеря, куда мы направлялись. Они забрались в машину и показывали нам дорогу, пока наконец, за час до темноты, мы не добрались до бвана Пиблса, который ждал нас в десять утра и теперь встретил меня, добродушно посмеиваясь.

Никакого схода масаи, который я ожидал увидеть, не было. Еще не пришло время, хозяин кафе оказался прав. Священный холм, на котором должна будет происходить церемония, отрезан от основных пастбищ племени фермами европейцев, и предстоит устроить коридор для прохода масаи и их стад. Для того-то комиссар и ветеринары прибыли в лагерь. Холм традиционно считается у масаи священным; они твердо стояли на своем праве пользоваться им, несмотря на неудобства, которые это причиняло «пришлым народам», но я пришел к выводу, что обряд инициации — это скорее праздничное мероприятие, нежели религиозное. Воин может не жениться, но он свободно пользуется расположением незамужних девушек племени. Став старше, он женится, его жене обривают голову, чтобы лишить ее привлекательности, и производят некую операцию, которая, как считается, делает ее невосприимчивой к соблазнам любви. Его хуже кормят, зато растет его влияние на собрание племени. Подобного рода превращение, совершающееся по достижении человеком средних лет, и готовилось в этой новой Тинке. Полдюжины предполагаемых кандидатов на зрелость уже прибыли и жили в соседней боме. Меня пригласили посетить этот небольшой огороженный лагерь, где каждая семья размещалась в отдельной хижине и имела собственный проход в колючем частоколе, а принадлежащий ей скот на ночь загонялся внутрь ограды. Коровий помет был основной составляющей строительного материала для хижин.

— Если бы только люди поняли, что масаи — такие же двуногие существа, как все, — сказал районный комиссар. — Европейцы ведут себя по отношению к ним совсем как ненормальные.

— Неужели не все их любят?

— Конечно, нет.

Пока мы разговаривали, в лагерь зашел соседний фермер, бур по происхождению. Видно было, что он не в восторге от того, что масаи должны пройти по его земле. Мистер Пиблс опроверг многие популярные мифы о масаи, например, что они пускают кровь у своего скота и пьют ее. Это делается, сказал он, только при совершении какого-то обряда или чтобы коровы не разбредались во время засухи. Другой такой же миф — что их совершенно не интересует современный мир. Когда он только прибыл в этот район, рассказал комиссар, и еще не знал местного языка, он увидел воина масаи в полном вооружении и раскраске, который стоял на одной ноге у двери его офиса. Комиссар обратился на суахили к своему клерку:

— Не могли бы вы найти человека, чтобы он переводил нам?

— В этом нет необходимости, — сказал воин по-английски. — Я пришел попросить дать мне паспорт, чтобы поехать в Лондон на слет скаутов.

Дождь прекратился. Наступил бледный закат; моему бестолковому шоферу, который отказался и от предложения аскари поесть (наверно, не было аппетита), подробно объяснили обратную дорогу, и на сей раз он умудрился не заблудиться.

Я вернулся к Р. и бригадиру, которые весь день разрешали проблемы с местными рабочими и были совсем без сил.

Они не имели прямой связи с туземной администрацией. Во всех местах, куда мы заглядывали во время нашей поездки, им приходилось улаживать конфликты, которые неизбежно возникают в изолированных общинах.